Годы без войны (Том 2)

- Галя, - сказал он, остановившись перед ней и видя, что она не поднимает лица и не смотрит на него. - Галя! - Он тронул ее за плечо, чтобы пробудить ее, но она опять не ответила и не посмотрела на него. - Да что тут у вас произошло? Какие-нибудь пустяки, но я этого не понимаю. Не понимаю и не могу понять! - И он принялся вышагивать по комнате перед сидевшей у окна Галиной.

Время от времени он поворачивался к ней и старался рассмотреть ее лицо. Оп всегда находил ее красивой, и красота эта ее с новой как будто силой проступала в ней. Против того, какой оп помнил ее в день похорон в Москве и оставил затем здесь, дома, когда привез в Тюмень, он видел, что произошли перемены. Перемены былп не в том, что Галина поправилась, или похудела, или опять начала употреблять кремы, не молодившие, а лишь старившие ее лицо; перемены были в каком-то том просветлении, уловить которое, от чего оно, Дементий не мог и чувствовал, что ему было неловко отчего-то. Он видел, что она была не опечалена, а, напротив, возбуждена, и в то время как он, обращаясь к ней, снова и снова пытался узнать, что же произошло и чем она недовольна, она только по-отцовски плотнее сжимала губы и отворачивалась от него.

- Зачем ты меня привез сюда? - наконец сказала она, неприязненно взглянув на брата. - Ты думаешь, что ты счастлив, но ты осел, ты работаешь, а они ненавидят тебя. Все, все здесь тебя ненавидят.

- Галя, что ты говоришь?

- Я думала, хоть ты у нас счастлив, и радовалась за тебя и завидовала тебе. Но я теперь не завидую, нет-нет, избавь меня от такой жизни.

- Да что произошло? - перебил ее Дементий, которому не то чтобы не нравилось это неожиданное излияние сестры, но просто не хотелось слышать об этих подробностях своей домашней жизни, о которых он давно уже догадывался сам и от которых отгораживался, не желая признавать их, чтобы не вникать и не растрачивать на них время и силы. - Кто тебя обидел здесь, в моем доме?

- В твоем? Да твой ли он, господи?

- Галя, если ты повздорила с моей тещей, то все это выеденного яйца не стоит. Она ворчлива, да, но она добрейший и милейший человек, поверь мне, я говорю искренне, - нажимая на этом слове "искренне", сказал он. Он знал, что то, что он говорил, была неправда, что Анна Юрьевна была женщиной своевольной и любившей, чтобы подлаживались под нее; но ему так хотелось побыстрее уладить этот никому не нужный конфликт в доме (как он упрощенно думал о нем), что готов был сказать что угодно теперь сестре, чтобы успокоить ее. - А знаешь, - сказал он, останавливаясь перед ней и весело глядя на нее, - увезу-ка я тебя на стройку. - Мысль эта пришла ему неожиданно, и он, не вникая в подробности того, будет ли хорошо ей на трассе, в тайге, и чем все это может обернуться, а видя в этом лишь выход из положения (легкий, когда не надо вникать ни во что), ухватился за эту спасительную идею и, не давая уже ничего возразить Галине, начал объяснять ей, как это будет кстати и полезно ей. - Тайга - и столько дел, столько дел, - говорил он, как будто только этого - огромного количества дел - и не хватало ей.

- Я не поеду, - сказала она.

- Ну вот еще. поедем, завтра же поедем, и все, все, договорились. - Он спешил закончить разговор и не стал больше слушать сестру. - Хорошо, хорошо, не понравится - верну обратно, но я уверен, тебя клещами потом оттуда не вытащишь.

Все, все, договорились. - И он в знак того, что обсуждать уже больше нечего (и с чувством удовлетворенности, что так легко закончилось все), похлопал ее слегка по плечу и вышел от нее.

"Странные люди эти женщины, - подумал он, вспомнив о том своем сравнении, что оп находил сходство между Галиной и своей женой. - Сколько пи делай им добра, все чего-то хотят, а чего - и сами не знают". И, мысленно расправившись таким образом с сестрой и женой, а заодно и с тещей, которую он все более начинал, особенно в последнее время, недолюбливать, он прошел в спальню, чтобы переодеться. Виталина была уже в халате и занималась детьми - усаживала их за телевизор, по которому начиналась программа "Спокойной ночи, малыши". Анна Юрьевна заваривала на кухне чай и накрывала на стол, занимаясь тем своим привычным по дому делом (несмотря на все недовольство теперь зятем), какого она не могла не делать, и Дементий, предоставленный самому себе, некоторое время спдел в кресле и перебирал в памятп события сегодняшнего дня. Он был удовлетворен тем, как этот день прошел для него, и когда Виталниа вошла в спальню, весело спросил у нее:

- Ну как, ты довольна?

- Чем?

- Каков Лаврентьев, а? Умница, одно слово - умница.

- Я довольна тобой, - сказала Внталпна. - Если бы ты всегда был таким.