Годы решений

В том же направлении изменилась готовность к войне на море. Еще к началу американской гражданской войны вооруженные торговые суда были почти равноценны военным кораблям. Три года спустя броненосцы стали господствовать на морях. Благодаря быстрым темпам строительства и появлению все более крупных и мощных типов, каждый из которых устаревал через несколько лет, эти линкоры превратились в плавучие крепости рубежа веков — чудовищные машины, которые вследствие своей потребности в угле становились все более зависимыми от баз на побережье. Старая борьба за первенство между морем и сушей в определенном смысле вновь стала но склоняться в пользу суши: кто имел базы флота с доками и запасами материалов, тот господствовал на море невзирая на мощь флота. В конце концов, фраза Rule Britannia («Правь, Британия!» - англ.)

основывалась на изобилии у Англии колоний, которые существовали ради кораблей, а не наоборот. Таковым было отныне значение Гибралтара, Мальты, Адена, Сингапура, Бермуд и многочисленных аналогичных стратегических опорных пунктов. Война в виде решающего сражения на море утратила смысл. Все пытались обезвредить флот противника, отрезая его от побережья. На море никогда не происходило того, что соответствовало бы оперативным планам генеральных штабов, и ни одна победа не была действительно достигнута с помощью эскадр военных судов. Теоретический спор о значении дредноутов [96] после русско-японской войны основывался на том, что хотя Япония и построила этот тип корабля, но не испытала его. И во время мировой войны линкоры оставались в гаванях. В них не было никакой надобности. Даже сражение в Скагерраке [95] было лишь нападением, предложением сражения, которого английский флот пытался по возможности избегать. Почти все большие корабли, которые за последние пятьдесят лет были сняты с вооружения как устаревшие, не сделали ни одного выстрела по равноценному противнику. И сегодня развитие авиации ставит вопрос: не подошло ли вообще время броненосцев к концу? Может быть, останется только каперство.

За время мировой войны произошли радикальные изменения на суше. Национальные массовые армии, развернутые до предела своих возможностей, — оружие, которое в отличие от военного флота действительно было «исчерпано», -сгинули в пехотном окопе, из которого велась осада Германии с атаками и вылазками вплоть до капитуляции. Количество одержало победу над качеством, а механика — над жизнью. Количество заставило забыть о тактических бросках вроде того, что осуществил Наполеон в ходе кампании 1805 года [96], за несколько недель преодолев расстояние от Ульма до Аустерлица. В 1861—1865 годах скорости увеличили американцы при помощи железных дорог. А без путей, позволяющих Германии перебрасывать целые армии между Востоком и Западом, даже последняя война имела бы совершенно иной характер.

В мировой истории произошло два значительных перелома в методах ведения войны в результате резкого повышении маневренности. Одни из них имел место в первые столетия после 1000 года до нашей эры, когда где-то на широкой равнине между Дунаем и Амуром появились верховые лошади Отряды всадников значительно превосходили пехоту [97]. Они могли появиться и исчезнуть, не опасаясь нападения на себя и преследования. Напрасно народы от Атлантического до Тихого океана выставляли конницу рядом со своей пехотой: та лишь ограничивала ее свободное движение. Также напрасно Римская и Китайская империи обносили себя валами и рвами. Возьмем, например, Китайскую стену [98], которая протянулась на пол-Азии, и римский Limes [99], недавно обнаруженный в сирийско-арабской пустыне. За этими стенами было невозможно собирать войска так быстро, как того требовали неожиданные нападения: оседлое крестьянское население китайского, индийского, римского, арабского и европейского мира в паническом ужасе постоянно терпело поражения от парфян, гуннов, скифов, монголов и тюрков. Кажется, что крестьянство и жизнь в седле несовместимы духовно. Полчища Чингисхана были обязаны своим победам превосходству в скорости.

Второй перелом мы переживаем сегодня: лошадь заменяется «лошадиной силой» фаустовской техники. До первой мировой войны именно старые и знаменитые кавалерийские полки западной Европы были окружены ореолом рыцарской славы, от других родов войск их отличали жажда приключений и геройство. На протяжении веков они были настоящими викингами своей страны. Они все сильнее и сильнее выражали внутреннее солдатское призвание, солдатскую жизнь, гораздо сильнее, чем пехота, формируемая на основе воинской повинности. В будущем все изменится. Их сменят самолеты и танковые дивизионы. Маневренность раздвигает границы органических возможностей до неорганических возможностей машины, но машины, так сказать, индивидуальной, которая в противоположность обезличенному ураганному огню окопов вновь создает условия для проявлений личного героизма.