Годы решений

Япония, в отличие от России, имеет очень сильную позицию. Со стороны моря она практически недосягаема благодаря цепям островов, чьи узкие проходы можно прочно запереть с помощью минных полей, подводных лодок и самолетов, так что Китайское море станет недоступным для чужеземного флота. Более того, Япония смогла обеспечить себе в Манчжурии континентальную область с огромным экономическим будущим (сегодня соя уже подорвала рентабельность разведения кокосовых и масличных пальм в Южном Океане и в Западной Африке), количество жителей которой очень быстро растет [113], а окончательные границы сегодня еще совершенно не определены. Малейшая попытка большевиков военными средствами восстановить баланс сил привела бы к захвату Владивостока, Восточной Монголии и, возможно, Пекина. Единственным практическим противоядием является красная революция в Китае, но и она со времен основания Гоминьдана [114] все время терпела неудачу из-за «капиталистических» нападений, точнее, подкупа генералов и целых армий какой-либо стороной. Древние феллахские народы, такие как индийцы и китайцы, больше никогда не смогут играть самостоятельную роль среди великих держав. Они могут менять господ, выгонять одних (например, англичан из Индии), чтобы стать жертвой других, но они больше никогда не смогут сформировать собственную форму внутреннего политического существования. Для этого они слишком стары, слишком заскорузлы, слишком ослаблены. Формы их сегодняшнего сопротивления вместе с его целями — свободой, равенством, парламентом, республикой, коммунизмом и тому подобным — также все без исключения импортированы из Западной Европы и Москвы. Они являются объектами и средствами борьбы чуждых им сил, их страны являются полями сражений в чужих столкновениях, но именно благодаря этому они могут получить огромное, хотя и временное, значение.

Без сомнения, Россия и Япония направляют свой взор на таящиеся здесь возможности и тихо работают со средствами, пока «белый» ничего не знает и не видит. Но настолько ли прочно положение Японии, каким оно было во время войны с Россией? Тогда у власти стояло древнее, гордое, благородное и мужественное сословие самураев, принадлежавшее к одной из лучших «рас» во всем мире. Но сегодня можно слышать о радикальных партиях, забастовках, большевистской пропаганде и убийствах министров. Не остался ли период расцвета этого великолепного государства позади, не отравлено ли оно демократическо-марксистскими трупными ядами белых народов именно сегодня, когда борьба за Тихий океан вступает в свою решающую фазу? Если оно все еще обладает былой силой для нападения, то это вместе с несравнимым стратегическим положением на море обрекает на неудачу любую вражескую комбинацию. Но кто может выступить здесь серьезным противником? Определенно не Россия, и уж конечно не какая-нибудь западноевропейская держава. Утрата всеми этими государствами их былого политического значения нигде не была столь очевидной. Не прошло и двадцати лет с тех пор, как были заняты Порт-Артур [115], Вейхайвей [116] и Киаутчоу [117], и полным ходом шло разделение Китая на сферы интересов западных держав. Проблема Тихого океана была тогда европейской проблемой. Сегодня даже Англия больше не осмеливается осуществить вынашиваемые ею десятилетиями планы по расширению Сингапура. Он должен был стать мощным опорным пунктом английского флота в восточно-азиатском пространстве в случае осложнений, но сможет ли он выстоять против Японии и Франции, если последняя предоставит сухопутный путь через Индокитай? Если Англия откажется от своей прежней роли в этих морях и тем самым поставит Австралию под давление Японии, то та должна будет выйти из Empire

и присоединиться к Америке. Америка является единственным серьезным противником, но насколько велика ее морская сила в данном регионе, несмотря на Панамский канал? Сан-Франциско и Гавайи находятся слишком далеко, чтобы служить базами флота против Японии, удержать Филиппины вряд ли возможно, к тому же Япония имеет в Латинской Америке возможных союзников против Нью-Йорка, значение которых велико, что бы о них ни говорили.

Глава 9

Являются ли Соединенные Штаты державой будущего? До 1914 года поверхностные наблюдатели разглагольствовали об их безграничных возможностях после того, как провели там пару недель, а после 1918 года новое «общество» Западной Европы, состоящее из снобов и сброда, восторгается молодым, сильным, далеко нас превосходящим и просто идеальным американизмом. Но они путают рекорды и доллары с духовной силой и глубиной народа, которые необходимы, когда речь идет о долговременной силе; они путают спорт со здоровьем расы, а деловую смекалку с душой. Что такое «стопроцентный» американизм? Усредненное и нормированное существование масс, примитивная поза или обещание будущего?