Годы странствий Васильева Анатолия

Теперь мне необходимо внимательно прочесть весь текст книги, чтобы составить Предисловие. О чем оно – оно для читателя с задачами определить его чтение не только как интересное и познавательное, но также и как научное, методологическое и теоретическое. Мне нужно время, но, может быть, мое Предисловие станет совсем иным, не таким, как планируется, время покажет, всякие события могут случиться! Да и Вам, дорогая Ирина Дмитриевна, нужно время на то, чтобы выстроить логистику издания. Пока Вы начнете и продолжите Вашу работу, я поспею с Предисловием. Этот вариант продуктивнее, чем ждать моего текста с целью избежать ошибок, я часто подвожу партнеров – и не по вредности характера, но по суете обстоятельств, в которых оказываюсь, а теперь еще и по болезни и нервному негативу, который меня преследует, я, как непроявленная черно-белая фотка, прячусь в письменном ящике московской квартиры.

Прошу Вас прислушаться к моему совету, впрочем, Вам виднее, как быть. Мне же нужно время! Не полгода, разумеется, но минимум месяц, постараюсь в два уложиться. Мне не резон расхваливать книгу о самом себе, но скажу Вам «тет-а-тет», что был бы счастлив, если бы русский читатель, любитель или профессионал, открыл для себя вдруг жизнь мою, ему незнакомую, длиною в двадцать лет на чужой территории. Этим изданием я лично хочу положить предел самодеятельному и беззаконному высказыванию многих квазиспециалистов о театре и режиссуре. Простите за подробное и потому долгое письмо.

Ваш Анатолий Васильев.

31 декабря 2021 года

Вступление

Вот такая складывается книжка… Скитания Анатолия Васильева за границей… Все-таки и сейчас для меня это немного – как пересечь Стикс, как выплыть на другой стороне. Это будут прежде всего васильевские годы изгнания, которые официально начались в 2006-м (с моментами кратких возвращений, например, на постановку «Старика и море» как «оммажа» Юрию Петровичу Любимову – стена не была столь уж непреодолимой, или на более длительный период обманной, фальшивой операции по возвращению статуса художественного директора на Поварской). И еще немного – про временны'е рамки. Я начинаю свой рассказ с постановки «Амфитриона» в «Комеди Франсез» и довожу его до работы над «Дау». Потом что-то будет существовать еще, в этом нет сомнения, но «Дау» был прекрасным поводом подвести вот эту предварительную черту, он был примером общей работы, в которую Васильев так прекрасно вписался и где – все равно, на свой лад, по своей вечной привычке – остался стоять особняком. Да и само это мое решение все-таки обрезать историю нынешним, 2021-м годом – оно сложилось почти случайно, просто потому, что в проекте «Дау», где Васильев принял самое деятельное участие как актер и как соавтор со своими четырьмя (а может, и с шестью?) фильмами, – в «Дау» Ильи Хржановского проявились и некоторые общие закономерности самого подхода к перформативным искусствам, к принципам физического действия, к визуальному образу, а также к работе с актером.

Книга выросла на основе моих статей и записей, которые я вела все это время, поскольку почти всегда была рядом – как сотрудник (сообщник), переводчик, отчасти – литературный консультант и критик, как ассистент. Трудные, мучительные, счастливые дни… Я рада сейчас, что какие-то мои тексты от тех времен остались в записях или публикациях, – сейчас вряд ли мне удалось бы вспомнить все эти подробности так ярко, непосредственно… Вряд ли нашлась бы заново та легкая, отчасти непочтительная интонация, которую дает лишь непосредственное общение. И вряд ли без этих текстов я вообще взяла бы на себя смелость рассуждать о режиссере Васильеве – хотя находилась в особенно ловкой, удобной позиции, чтобы видеть все одновременно изнутри и снаружи.

Ну и, наконец, это книга не обо мне, хотя глаза свидетеля здесь – мои, глаза поневоле пристрастные, – и голос тоже – мой. Я должна с полной честностью признать, что отношусь к каждому проекту, свидетелем которого была и в котором участвовала, как к своего рода детективной головоломке, пытаясь в первую очередь разгадать тайну, пытаясь понять смысл, метафизический смысл увиденного. И поверьте, все тут вовсе не так очевидно! Анатолий Васильев никогда не разъясняет последние смыслы ни актерам, ни помощникам: он считает, что если что-то назвать и объяснить – оно попросту исчезнет! На самом деле я стремилась в какой-то мере к моему собственному (очень субъективному) анализу и даже деконструкции, разбору его работы на элементы… Ну и, в конце концов, как учил и проповедовал датский теолог Сёрен Кьеркегор (а он-то уж был поистине великим философом!), в метафизике все должно основываться на субъективности и страсти (Lidenskab).