Годы в Белом доме. Том 1

Эта чрезвычайная просьба отражала в немалой степени замкнутость научной профессии и самонадеянность гарвардской профессуры. Новоизбранный президент предлагает один из самых влиятельных постов в мире родившемуся за границей профессору, и этот профессор колеблется так, что может обсуждать этот вопрос с коллегами, которые, все как один, голосовали против Никсона и, несомненно, станут выступать против него в будущем. Избранный президент, вероятно, идет на большой политический риск; предполагаемый советник не хочет подвергаться риску потерять уважение своих научных коллег. Никсона никто бы не осудил, если бы он сказал мне тут же забыть обо всей этой истории. Вместо этого он не возражал против отсрочки с большей любезностью, чем такая просьба заслуживала. Довольно трогательно, но Никсон предложил мне имена некоторых профессоров, которые знали его в Дюкском университете и дали бы мне более сбалансированную картину его моральных стандартов, чем ту, которую я мог бы, по всей вероятности, получить в Гарварде. Он добавил, что был бы рад, если я на регулярной основе буду приводить в Белый дом интеллектуалов, чтобы обеспечить нам более широкий спектр идей. Он с особым почтением относится к таким людям, как Аластер Бучан из Великобритании и Раймон Арон из Франции.

Сразу же после этой встречи я начал выслушивать мнения моих друзей и коллег. Единогласно они все настаивали на том, чтобы я принял это предложение. Их совет был, несомненно, продиктован желанием знать кого-то, имеющего влияние в Вашингтоне, через кого можно было бы получить доступ к власти, пагубная привычка к которой охватила многих научных работников в годы после Кеннеди. Там и тогда были посеяны семена будущих недоразумений. Некоторые друзья, возможно, увидели в наших отношениях не только гарантию доступа, но и убежденность в том, что их взгляды будут господствовать. Но это было невозможно, и по двум причинам. Настороженный антагонизм между Никсоном и интеллектуалами на самом деле имел глубинные основы, как в философском, так и личностном плане. Никсон в действительности не доверял им ровно так же, как и они не принимали его; они могли временами сосуществовать, но никогда вместе сотрудничать. И хотя я уважал моих коллег, многие из них мне нравились, как помощник президента я должен быть лояльным к своему начальнику, в формирование политики которого, в конце концов, буду вкладывать значительную часть.

Решающий разговор был с Нельсоном Рокфеллером. У меня нет выбора, как сказал он. Такая просьба ко многому обязывает. Отказ будет проявлением чистой воды эгоизма. Если я откажусь от этого предложения, то буду винить себя за каждый промах во внешней политике, и поистине буду заслуживать строгой критики. К вечеру в пятницу 29 ноября, через неделю после того первого звонка в столовую Рокфеллера, я позвонил советнику Никсона Брюсу Харлоу и попросил его передать новоизбранному президенту, что почту за честь принять его предложение.

Встреча была назначена на понедельник 2 декабря в 10 часов утра.

Так случилось, что избранный президент и я появились на подиуме в бальном зале отеля «Пьер» на мероприятии, которое оказалось моей первой пресс-конференцией. Как обычно, Никсон нервничал и в своем стремлении не допустить любой возможной критики объявил программу, значительно отличавшуюся от того, что сказал мне с глазу на глаз. По его словам, его помощник по национальной безопасности преимущественно будет заниматься планированием мероприятий. Он намеревался объявить сильного государственного секретаря; советник по национальной безопасности не встанет между президентом и государственным секретарем. Советник по национальной безопасности будет заниматься делами стратегического планирования, а не тактическими вопросами. Я подтвердил, что это отражает мое мнение, и добавил, что не собираюсь высказываться по вопросам внешней политики.

Однако обещания каждой новой администрации все равно что листья в бурном море. Ни один новоизбранный президент или его советники не могут никак знать, на какой берег их может выбросить, в конечном счете, этот шторм, состоящий из предельных сроков, двусмысленной информации, сложных альтернатив и многократного прессинга, наваливающихся на всех руководителей великой страны.

II. Период невинности: переходный период

Знакомство