Годы в белом халате

Надо вам сказать, что каждый случай чесотки в нашей армии – это тот ещё геморрой для медслужбы. Куча бумажек, эпидрасследования, нагоняй от начальства. А тут в не сезон – целых два случая! Начмед намекает, что неплохо бы чесотку записать как дерматит. Но со мной не спорит – уже сталкивались с ним по этому поводу.

В кабинете сидит такой же молодой солдатик. И типичные следы в идентичных местах. Подразделение то же.

– С Н. контактировал?

Глупый вопрос. Конечно, не контактировал и вообще такого не знает.

Лечим.

Через неделю – третий.

И тут умудрённый опытом дерматовенеролог произносит решающее слово:

– Белуга.

Белугой в нашей части называют нижнее бельё казённого цвета, еженедельно выдаваемое солдатам после бани.

– Зуб даю, прячут где-то и передают, – заговорщицки шепчет дерматовенеролог.

То есть солдаты изъяли у больного чесоткой нижнее белье, прячут его и носят по очереди, чтобы заразиться.

Внезапно выгоняем всё подразделение в баню, изымаем нижнее бельё, стерилизуем. Бесполезно. В изоляторе появляется четвёртый боец.

Мне звонит начальство и вежливо интересуется, какого х… у меня происходит?

Вечером за рюмкой спирта собираемся на консилиум. Я, дерматолог, начмед и пара врачей.

– Что будем делать?

– Надо звать прапорщика Петрова, – говорит опытный начмед. – Он уже двадцать лет в армии. Если он не найдёт – никто не найдёт.

Зовём прапора. Тот выпивает полстакана спирта, крякает, вытирает усы.

– Эх, молодёжь! Ну, пошли!

Приходим в казарму. Прапор выгоняет солдат в ленинскую комнату и, пока те смотрят по телеку гимн республики, переворачивает матрацы. Дно каждого матраца прощупывает пальцами. На пятом довольно подмигивает:

– Есть!

Разрывает шов – вот она, зараза! Грязная, затасканная белуга, в которой, невидимые глазу, копошатся клещи.

Больше случаев чесотки в этом сезоне не было. Вот так прапорщик и стакан водки остановили эпидемию.

А ещё через три дня мне снова позвонил дерматовенеролог и плачущим голосом сказал:

– Гонорея!

– Откуда? – подозрительно нахмурился я.

– А я знаю?! – в истерике орёт врач. – Приходи и спрашивай!

Пытаю бойца. Тот держится, как будто его про участие в «Горбатой горе» спрашивают. Но часа через два раскалывается. Оказывается, на выходных приезжал кореш из города, по дороге в деревне подцепил двух незнакомых девиц.

– Ты куда едешь? – спрашивают девицы.

– К другу, в армию! Поедете со мной?

Девицы ломаться не стали. Солдат сходил в самоволку и в ближайшем леске на пару с корешем они этих девиц употребили.

Ни имён, ни примет солдат не знает. Первые не спросил, вторые из-за сумерек не разглядел. Пришлось отправлять его в госпиталь, ибо лекарств для лечения гонореи у нас в части не оказалось.

Борьба за еду

В столовых меня не любили. Я придирался. Можете говорить, что я цеплялся к мелочам, но я считаю, что в жизни солдата не так много радостей, и нормально поесть – это одна из них. К счастью, времена бигоса и щетинистого «мяса белого медведя» в нашей части прошли, и можно было организовать нормальное питание личного состава. Вот только люди у котлов остались прежние. И отношение к своей работе у них осталось прежнее.

Была на моей территории отдалённая часть, в которую я приезжал с проверкой раз в полгода. И всегда меня встречали двое: старший прапорщик предпенсионного возраста – начальник столовой и медсестра – начальница медпункта. С прапорщиком отношения у меня не сложились. Был он очень инертный, на все мои замечания лишь кивал головой и ничего не делал. Так и ушёл на пенсию. Приезжаю в очередной раз, а медсестра мне говорит:

– Поведу вас сейчас знакомить с новым начстоловой. Вчера назначили.

– Прапорщик? – вздыхаю я.

– Прапорщик. Молодой, только звание получил.

В столовой нас встречает парень лет двадцати. Глаза испуганные, нервничает. Мне, честно говоря, жалко его стало.

– Предлагаю на первый раз пройтись по твоим владениям, и я тебе просто, без всяких актов расскажу, что и где нужно сделать. А в следующий раз спрошу. Договорились?

Кивает.

– Бери блокнот, ручку и записывай.

Битых два часа мы лазили по столовой, кухне, продовольственному складу. Нарушений хватало. Я диктовал и рассказывал, как должно быть по СанПиНам и приказам. Прапорщик молча кивал. Наконец мы завершили обход. Я попрощался с новым начстоловой, пожелал ему удачи и пошёл с медсестрой проверять её медпункт.

– Ой, подождите, я сумку в столовой забыла, – вдруг говорит медсестра.

Мы возвращаемся и от двери слышим, как прапорщик громко жалуется повару (стиль сохраняю):

– Приехал, б… Фраер, понимаешь. Надиктовал мне какой-то х…ни. Зачем мне всё это! Правильно Петрович (бывший начстоловой) предупреждал. Та ещё сволочь этот старлей!

– Что будешь делать? – спрашивает повар.

– Ничего не буду делать! Пусть он этот блокнот себе знаешь куда засунет!

– Догадываюсь, – не выдерживаю я.

Прапор даже блокнот из рук выронил.

– Ты учти, – говорю. – Всё, что ты написал, я проверю. И если хоть что-то пропустишь – полетишь ты с должности, как бусел над Полесьем. Если не веришь – спроси у Петровича.