Годы в броне

В конечном счете судьба этой группы была уже предрешена. Разгром гитлеровцев в Берлине и их капитуляция являлись убедительным свидетельством того, что советские войска успешно переломили хребет фашистскому зверю. Но мы отлично понимали, что может натворить миллион фашистских вояк в Чехословакии, знали, на что способны агонизирующие орды нацистов. Вот почему командующий фронтом требовал стремительных действий. Задача заключалась в том, чтобы ударить во фланг немецкой группировке, смять ее, уничтожить или заставить капитулировать до того, как гитлеровцы начнут расправляться с Прагой.

Генерал Новиков приказал нам продолжать движение с наступлением темноты.

Пронзительные звуки горна распороли тишину леса. Несколько часов сна ободрили людей. Заскрежетали танковые люки, застучали дверцы машин, заурчали моторы. Началась подготовка к маршу. Командиры и политработники доводили до каждого солдата боевую задачу, рассказывали о Чехословакии, о ее свободолюбивом народе.

И когда на землю опустился черный покров ночи, мы взяли курс на юг. Предстояло совершить бросок на двести километров. Я перекочевал из "виллиса" в легковую машину. Ко мне пересели Дмитриев и Осадчий. В разговорах и воспоминаниях незаметно пролетела ночь.

Регулировщики вывели нас из Лукенвальде, Ютербога, Даме, и к утру бригада вступила в леса севернее Эльбы. Только позднее мы узнали, что шли параллельно линии фронта: Дрезден и его пригороды еще удерживал противник. Южнее Ризы по рубежу Нейда, Дершиня, Нишотц, Нигерода оборонялись 344-я пехотная и 2-я танковая дивизии, а также запасные и охранные части гитлеровцев.

Вечером перед выходом бригады в исходное положение, в район Мергендорф, к нам прибыли комкор и начальник политотдела корпуса.

Нам всем было приятно видеть Василия Васильевича бодрым, подтянутым. Мы зашли в автобус. Я доложил о состоянии бригады, о наших возможностях по выполнению боевой задачи и, конечно, не утерпел - стал жаловаться на нехватку пехоты, на большие потери в танках, на изношенность машин:

- Боюсь, не перевалят наши танки через Судетские горы. Многие дымят, нуждаются в замене двигателей, сроки их эксплуатации вышли.

Генерал удивленно посмотрел на меня:

- Не узнаю тебя, ты говоришь языком помпотеха. Если даже половина твоих танков не дойдет до Праги, и то не беда. Пойми, друг мой, война кончается, а ты расхныкался. Хватит паниковать. Пехотой помогу. Я уже распорядился: к тебе придет батальон мотопехоты из бригады Шаповалова.

Мне оставалось только поблагодарить В. В. Новикова за помощь. Пригласил комкора поужинать, но он отказался - спешил в бригаду З. К. Слюсаренко, которая должна была действовать в первом эшелоне в полосе армии генерала Гордова.

Все вышли из автобуса, направились вместе с генералом к опушке леса, где стоял его "виллис". У машины Василий Васильевич на минуту остановился, вытащил из бокового кармана аккуратно сложенную бумагу:

- Помните, как переживали танкисты, когда не услышали в приказе Верховного Главнокомандующего о разгроме берлинской группы немецких войск, переданном по радио, упоминания о нашем корпусе? Я был уверен, что произошла ошибка. И справедливость восстановлена{5}. Вот читайте телеграмму товарища Сталина.

Я взял листок, пробежал глазами текст, потом еще и еще раз, стараясь запомнить каждое слово...

- Андрей Владимирович, - обратился комкор к начальнику политотдела, ты все равно остаешься в бригаде. Расскажи личному составу о том, что произошло. И с телеграммой ознакомь людей тоже.

Василий Васильевич уперся рукой в ветровое стекло машины, как всегда, молодцевато подпрыгнул, удобно уселся на переднем сиденье и на ходу крикнул:

- До встречи в Праге!

Вернувшись в штабной автобус, мы сели ужинать. За ужином Андрей Владимирович рассказал, как переживал Василий Васильевич эту обидную ошибку:

- Наш комкор - старый солдат. Ему хорошо известна воодушевляющая сила такого поощрения, как приказ Верховного Главнокомандующего. И когда генерал обратился к товарищу Сталину, то пекся не о себе... Я хочу прочитать вам текст телеграммы, которую Василий Васильевич отправил тогда товарищу Сталину. - Начальник политотдела внимательно оглядел каждого, кто сидел за столом, и торжественно произнес: - "Справедливость требует отметить действия корпуса, которым я командовал в Берлине, почтить память тех, кто погиб в этом городе, отдать должное живым, Я пишу вам, как генерал и как отец, потерявший при штурме столицы Германии сына, тело которого находится на моем командном пункте..." В тот день погиб сын нашего комкора Юрий... - Начальник политотдела корпуса сделал паузу и уже другим тоном закончил: - Рад сообщить присутствующим, что нашему седьмому гвардейскому Киевскому танковому корпусу присвоено почетное наименование Берлинский. Прошу довести эту новость до личного состава бригады.

- А все-таки, кто же в конце концов виноват в этой истории? - спросил я у начальника политотдела корпуса.