Годы в броне

- Ладно, хватит каяться в грехах и краснеть, как девица. Даю вам два часа на развертывание связи и смену КП. Завтра в ваше распоряжение прибудут танковая рота, артиллерийская батарея и саперный взвод. Батальону быть готовым к наступлению.

Чтобы не сковывать действий комбата и начальника штаба, я с разведчиком Сашей Ивановым отошел от костра в более темную часть шалаша. Расторопный старшина немедленно притащил котелки с кашей и две кружки кипятку. Мы занялись ужином. Изредка до меня доносились распоряжения Долгова. Засуетились посыльные, ожил задымленный и прокуренный шалаш. Не прошло и часа, как комбат доложил, что радиосвязь со штабом бригады установлена и что он готов сменить свой КП.

Прощаясь с Долговым, я подумал и о доле нашей вины. Капитан не имел еще достаточной боевой закалки, жизненного опыта, а старшие начальники мало помогали ему, да и штаб бригады оторвался от батальонов на четыре-пять километров. Не помогли комбату артиллерией, не дали танков. Обо всем этом я решил незамедлительно доложить командиру бригады. Зная по себе, как дорожат подчиненные уважительным отношением старших, я, покидая батальон, не утерпел и сказал Долгову:

- Давайте, Борис Борисович, договоримся раз и навсегда - от телефона не убегать, с радиостанцией дружить, постоянно находиться в боевых порядках рот, меньше оглядываться назад и не озираться по сторонам. А к утру мы подошлем вам танки, артиллерию, протянем телефонную связь и поможем всем, чем располагаем.

На лице Долгова промелькнула чуть заметная улыбка:

- Спасибо вам, товарищ подполковник, за все.

Покидая батальон, я почему-то был уверен, что капитан станет со временем закаленным в боях офицером. И к счастью, не ошибся. Через год Б. Б. Долгов командовал полком...

Добравшись до 3-го батальона, мы узнали, что комбат майор Дмитрий Антонович Иванов еще с вечера ушел в одну из рот, расположенную на опушке леса, и направились в роту. Связной - солдат небольшого росточка, в длинном полушубке и валенках с загнутыми голенищами - шариком катился впереди, прокладывая путь. Через 10-15 минут мы очутились в глубокой снежной траншее и с ходу столкнулись с комбатом. Я был приятно удивлен, узнав, что штаб батальона находится здесь же, в ста метрах от передовых рот. С Ивановым я был уже знаком - мы неоднократно встречались на станции погрузки - и даже немного знал его биографию. Это был степенный мужчина, выглядевший старше своих сорока лет. Опущенные книзу длинные усищи, густые сросшиеся брови, суровые глаза делали его лицо строгим и недоступным. К внешности своей комбат, судя по всему, относился подчеркнуто безразлично. Шапка у него была как-то странно сдвинута набок, ремень опущен вниз, валенки по-деревенски подшиты толстым слоем войлока - все эти детали невыгодно отличали его от подтянутого двадцатидвухлетнего Долгова. Зато Иванов, по рассказам многих офицеров, был безудержно смел, постоянно находился в боевых порядках рот, умело командовал людьми в бою. За полтора года войны он участвовал во многих боях и сражениях, дважды побывал в госпиталях, был отмечен несколькими правительственными наградами.

Выбравшись на бруствер снежной траншеи, Иванов начал докладывать. Слушал я внимательно. Хотя многое было непонятным, не торопил и не перебивал его. Старался сориентироваться в обстановке, глубже вникнуть в причины, которые привели к срыву наступления. Комбат просто и бесхитростно излагал положение дел. Он оперировал такими живыми деталями и подробностями, что передо мной словно ожили роты, артиллерийские и минометные позиции, огневые точки. Слушая, я убедился, как хорошо комбат чувствует поле боя, знает, кто перед ним, знает свои возможности. Только когда он умолк, я осторожно спросил:

- А все же, Дмитрий Антонович, почему вы застряли на опушке леса? Ваш батальон находится в центре боевых порядков, по вас равняются, к вам примыкают фланги двух других батальонов. Вы опытный и закаленный командир, которого нельзя сравнивать, например, с капитаном Долговым...

Иванов помедлил с ответом, потом, словно решившись, заговорил простуженным голосом:

- Товарищ подполковник, посмотрите на эту равнину. Она тянется на многие километры. Каждый солдат, каждый пулемет далеко виден на снежном фоне - это удобные цели для врага. Понимаю: непростительно топтаться на месте... Но имею ли я моральное право положить сотни жизней на этом белом плацу?..

Куда девались медлительность и спокойствие комбата. Решительно рубанув рукой воздух, он выпалил мне в лицо:

- Нужны танки. Дайте дивизион артиллерии. Поддержите нас саперами. И мы пойдем вперед...