Годы в броне

Машина въехала в Батурино. Москалев попросил шофера остановиться и показал нам большое кирпичное здание школы-десятилетки. Два года назад он ее окончил. Райком комсомола направил юношу в Харьковское танковое училище. Петр досрочно окончил училище, ему присвоено звание лейтенант, и вот вместе с нами он прибыл на фронт.

Много интересного поведал нам Москалев. Особенно охотно рассказывал о родных и своем колхозе.

— Я здесь каждую тропку исходил! Каждое дерево мне знакомо! восторженно говорил он нам.

— Ладно, ладно, завтра проверим все ваши познания по географии здешних мест, — буркнул Ткачев.

Навстречу нам потянулись артиллерия и обозы. К линии фронта по опушкам леса гуськом пробиралась пехота. А в воздухе дежурил немецкий самолет-разведчик «горбыль».

Приготовления к предстоящим боям развернулись вовсю. Заместители командиров рот — эти, как их называли, вечные труженики-масленщики — не отходили от танков: регулировались моторы, гусеницы, заправлялись машины. В ротах проходили комсомольские собрания. Только поздней ночью уснули танкисты.

Рассвет в лесу наступил не сразу. Сначала между деревьями появились полоски серого цвета, потом осветилась поляна, резко обозначились контуры танков, у которых копошились люди.

Ткачев в ту ночь в штабе не появлялся. Но отсутствие комиссара никого не удивило. Мы успели разобраться в его беспокойном характере.

Рано утром, словно из-под земли, передо мной предстал комиссар. Он был весь в мазуте, в солидоле, но большие серые глаза его хитровато блестели.

— Где пропадал ночь, комиссар?

— В танке.

— Разве в автобусе не хватило места для отдыха?

— Не в том дело, уважаемый комбат, эта ночь была для меня академией. Я постигал танковую науку. — И Ткачев рассказал, как за несколько часов научился открывать затвор орудия, перезаряжать пулемет, устанавливать прицел.

— Кто же был у тебя инструктором?

— Взводный Петр Москалев. Теперь уже я не буду обузой для экипажа! Научился даже трогать танк с места и останавливать.

Я смотрел на Ткачева и думал, что за таким, как он, люди пойдут в огонь и воду.

Солнце было уже высоко, когда танки соединились с батальоном пехоты.

Я быстро договорился с А. П. Поляковым о предстоящих совместных действиях. Комбат показался мне покладистым и разумным. Радиосвязи со штабом дивизии не было, поэтому сигнал атаки мы должны были получить через офицера связи. Вот почему оба все время посматривали в сторону опушки: оттуда в любую минуту мог появиться посланец штаба.

— Ну какого черта они тянут волынку? — спросил меня Поляков. — Что будем делать?

— Терпеливо ждать и не своевольничать, — успокоил я комбата.

План боя вырисовывался таким образом. На правом фланге будет действовать 2-я рота. Она наступает на главном направлении, в обход села Демяхи. Ей предстоит овладеть господствующими высотами и вывести танки к большому ручью. С этой ротой в бой пойдет Ткачев.

Я на своем танке буду в центре батальона. В момент выхода фланговых подразделений на линию Демяхи наша рота в центре должна атаковать село.

В соответствии с этим замыслом Поляков большую часть пехоты направил со 2-й ротой, а сам с небольшой группой бойцов разместился на моем танке.

1-й, левофланговой, ротой, наступавшей южнее Лукино и Демяхи, командовал старший лейтенант Сидоров. Развернувшись в боевую линию, танкисты и стрелки изготовились к бою.

Время тянулось медленно. Где-то в стороне слышались артиллерийская перестрелка и глухие взрывы авиационных бомб.

Наконец появился маленький горбатый броневичок.

Первым заметил появление офицера связи начальник штаба Коханюк. Он выскочил ему навстречу, выхватил из рук пакет и примчался к нам.

Командир дивизии приказывал начать действия в 15.00. Нам предстояло овладеть деревнями Лукино и Демяхи, после чего батальон должен выйти в резерв и сосредоточиться в батуринских лесах.

Раздалась оглушительная команда: «По местам!»

Экипажи замерли в ожидании зеленых ракет — сигнала к наступлению. Учащенно забилось сердце — ведь это боевое крещение нашего батальона. Первый поединок с врагом. Я еще раз окинул взором моих молодых друзей. Они стояли бодрые, жизнерадостные.

Безоблачное небо прорезали зеленые ракеты.

— Вперед!

Ломая на своем пути кустарник, валежник, молодой сосняк, танки устремились вперед. Уцепившись за кольца башни, позади меня стоял невысокий, коренастый командир стрелкового батальона.

Вот уже пройдены лес, поле с неубранной пожелтевшей рожью, за косогором появились серые хаты.

Без единого выстрела, не встречая сопротивления, мы втянулись в Лукине. Все здесь казалось мертвым, не видно было ни одного человека, не слышно никаких звуков, которые напоминали бы о близости фронта.

Поляков покачал головой. Стараясь заглушить шум мотора, он кричал мне в ухо:

— Вот тебе и разведка! Так мы, пожалуй, допрем до Смоленска!..

Разведка работала из рук вон плохо. За несколько дней пребывания дивизии в этом районе разведчики не смогли даже определить линию фронта. Поэтому мы с Поляковым действовали на ощупь, вслепую.