Годы в броне

Задолго до назначенного времени все приглашенные уже сидели в просторном фойе, ожидая торжественной церемонии. Здесь были генералы и солдаты, офицеры и рабочие, инженеры и директора заводов. Были люди, уже отмеченные многими орденами и медалями, и те, кого наградили впервые. И все одинаково волновались.

Нас пригласили в Свердловский зал.

Мягкой, еле слышной походкой в зал вошел Михаил Иванович Калинин. Встретили его бурной овацией. Секретарь Президиума Верховного Совета СССР огласил указ о награждениях. Первой почему-то назвали мою фамилию. Сопровождаемый сотнями глаз, я смущенно подошел к Михаилу Ивановичу и получил награду. Когда в зале прозвучали слова «Служу Советскому Союзу», я не узнал своего голоса. Волнение мое было настолько сильным, что я начисто забыл о краткой речи, с которой мне поручили выступить.

* * *

Тренировка на плацу была в полном разгаре, когда запыхавшийся дежурный по нашему сводному полку сообщил мне о вызове к начальнику Военной академии имени М. В. Фрунзе.

Для меня это было полной неожиданностью.

С замирающим сердцем приближался я к академии: волновала встреча со знакомыми и уже неузнаваемыми местами. Война наложила свой отпечаток и на внешний облик нашей Фрунзевки. С высокого постамента был убран огромный макет танка, по-военному строго выглядели камуфлированные стены здания и серые корпуса.

По ступенькам широкой лестницы вошел в вестибюль. Все осталось здесь таким, каким было в начале войны.

Дежурный по академии охотно провел меня по классам, аудиториям. Вот и лекционный зал, откуда в июле 1941 года мы были вызваны по тревоге в отдел кадров. Больше я не возвращался сюда. Старенький автобус отвез тогда меня в ржевские леса…

Ничего не изменилось и в канцелярии факультета. Секретарша Ольга, наш добрый гений, была все такой же приветливой.

Не изменился и начальник учебного отдела Фоминский, прозванный слушателями Наро-Фоминским.

Полковник Фоминский остался все таким же худым, а вот строгости у него явно поубавилось. Мы по-дружески обнялись, и я впервые увидел его улыбающимся.

Дежурный напомнил, что нас ждут.

В кабинете начальника академии я увидел много незнакомых генералов и офицеров. Представился. Стал искать глазами своего начальника академии Веревкина-Рахальского. И не нашел. Не увидел и комиссара академии Батракова.

С удивительной четкостью вспомнилось, как в этом кабинете генерал Веревкин-Рахальский напутствовал нас, провожая на фронт:

— Желаю вам хорошо воевать… А насчет дипломов не беспокойтесь. Дипломы получите после войны.

Кто из нас думал тогда о дипломах! Кто надеялся, что мы вновь окажемся в стенах родной академии!

Мысли мои прервал голос генерал-полковника Н. Е. Чибисова, нового начальника академии:

— Товарищ полковник! Нам известно, что вы в связи с войной не успели защитить перед государственной комиссией свою дипломную работу. Учитывая ваши успехи в боях, командование академии решило вручить вам диплом об окончании академии без защиты.

Генерал подкрутил пышные усы, подошел ближе и протянул мне синенькую книжечку диплома…

Я был счастлив, что через столько лет снова побывал в родной академии и встретился со своими профессорами. А как приятно было сознавать, что тебя не забыли, о тебе думают, за твоими успехами следят.

Долго стоял я у скверика, держа в руках диплом и любуясь своей родной Фрунзевкой, которая дала мне путевку в жизнь…

* * *

Наступило наконец долгожданное утро 24 июня. Оно было пасмурным. Небо затянули тучи, моросил мелкий дождь. Со всех концов Москвы к Красной площади потянулись сводные полки фронтов, флотов и части Московского гарнизона. Улицы и площади были запружены народом. Мы шли, провожаемые улыбками тысяч и тысяч людей.

На мокрой брусчатке Красной площади застыли четкие квадраты парадных рот. Стояли по фронтам. Во главе — командующие и фронтовые штандарты Карельского, Ленинградского, Прибалтийского, Белорусских, Украинских фронтов…

Капли теплого июньского дождя блестели на стальных касках солдат, на лакированных козырьках офицерских фуражек, алмазами сверкали в усах ветеранов…

А мне казалось — это капли ратного солдатского пота, который просолил наши гимнастерки на том нелегком пути, по которому мы шагали с боями почти четыре года.

Не все пришли на Красную площадь. Многие — самые отважные, самые лучшие сыны Родины — никогда уже не смогут прийти сюда. Но они не забыты. Мы, живые, навсегда в долгу перед ними и вечно будем помнить, чем обязаны им.

Наша 55-я бригада многим обязана своему бывшему командиру Герою Советского Союза полковнику Леониду Сергеевичу Чигину, сраженному в боях на Курской дуге.

Мы, танкисты 3-й гвардейской танковой армии, всегда будем помнить комбата капитана Лордкипанидзе, безудержно храброго человека, о мужестве и геройстве которого у нас ходили легенды. Этот двадцатидвухлетний капитан из Кахетии погиб на моих глазах в неравном бою на западном берегу Днепра, у стен Киева.