Гогенцоллерны. Характеристика личностей и обзор политической деятельности

Победа была одержана, и Вильгельм I уже думал воспользоваться внешними успехами своего оружия для реакционного поворота во внутренней политике. Несмотря на весь его практический ум, его симпатии всегда были на стороне консерваторов, и он думал, что теперь, после двух победоносных войн, общество не будет противодействовать усилению королевской власти. Он не думал возвращаться к чистому монархизму, но ему казалось, что теперь возможно изменить конституцию в сторону увеличения прав короны. Феодально-юнкерская партия поддерживала его в этом, и от нее к нему даже была отправлена делегация с просьбой пересмотреть конституцию. Но Бисмарк оказался гораздо дальновиднее и короля, и своих прежних политических друзей, он знал, что повернуть на путь реакции после победоносных войн нетрудно; но ему ясно было и то, что реакционная политика — плохое средство для достижения германского единства и что объединить Германию можно было только при поддержке общества. Поэтому удачи внешней политики он хотел употребить иначе, чем король, а именно — воспользоваться ими не для усиления королевской власти, а для примирения с обществом. Он видел, что теперь прусское общество охотно простит ему его прежнюю автократическую политику, приняв во внимание, к каким блестящим результатам она привела. Поэтому он стал убеждать короля, чтобы тот обратился к парламенту с просьбой сложить с министерства ответственность за расходование денег, собранных со страны без разрешения палаты. Король после долгих возражений уступил и здесь, так как Бисмарк уже оказал на него неограниченное влияние. В заседании палаты Вильгельм произнес речь, в которой признал, что «государственные расходы за последние годы не имеют того законного основания, которого требует ст. 99 конституции». Правда, король не выражал раскаяния в безбюджетном управлении страной и, ссылаясь на жизненные интересы страны, заявлял, что в случае повторения прежних обстоятельств он вынужден был бы поступить так же; но было уже большой уступкой конституционному режиму то, что король просил для своего правительства индемнитета[16]

за расходование неутвержденных палатой налогов и сам первый протягивал народным представителям руку примирения, выражая надежду, что «последние события будут содействовать необходимому соглашению» и что теперь «будет навсегда прекращен конфликт, продолжавшийся до сих пор».

Палата охотно приняла протянутую ей руку примирения. Еще до начала парламентской сессии, в которой король произнес свою знаменитую речь, произошли новые выборы, на которых прогрессисты потерпели поражение. Это было показателем настроения страны и, главным образом, конечно, буржуазии, которая теперь начинала понимать, какие перспективы для нее сулит энергичная политика Бисмарка. Далее многие из тех депутатов, которые прошли в палату под флагом прогрессистов, уже в самой палате изменили свои взгляды. Заявив, что в вопросах внутренней политики они по-прежнему остаются на почве лояльной, но бдительной оппозиции, эти депутаты решили, однако, поддерживать внешнюю политику правительства Бисмарка. Таково было происхождение национал-либеральной партии, которая с этого времени наряду с Бисмарком берет на себя роль повивальной бабки германского единства и освящает именем либерализма политику националистических стремлений. К ней примкнули либералы из вновь присоединенных областей, и один из них — вождь ганноверской либеральной оппозиции Беннигсен — даже стал лидером этой партии. Кроме того, в ее состав вошли и представители левого центра из прежнего состава прусской палаты. Эта партия в скором времени стала настоящей опорой Бисмарка, и ей не пришлось, как мы увидим ниже, становиться в оппозицию к правительству. Националистические стремления и объединительный энтузиазм уже очень скоро перевесили в ней либеральный дух, и либеральные лозунги у этих «людей с двумя душами» скоро стали декорацией, которой они лишь окружали свои выступления в торжественных случаях. Они быстро сдали свои либеральные позиции во всех существенных вопросах, зато превосходно усвоили себе деловой дух немецкой буржуазии и быстро поняли ее главные интересы. Если немецких прогрессистов 50-х и начала 60-х годов XIX в. политическая идеология с ее либеральными лозунгами часто заставляла забывать о реальных интересах буржуазии, то у национал-либералов всегда на первом плане стояли коммерческие тенденции делового мира, и в угоду им они готовы были принести в жертву всякую идеологию. Это и сближало их с Бисмарком, который тоже не считался ни с какой идеологией и верил только в силу и реальные интересы. Это вообще должно было сделать из них опору реалистического царствования Вильгельма, что очень скоро и случилось.