Гоголь

Летом 1831 г. Гоголь жил в Павловске по соседству с Царским Селом и часто встречался с П. После выхода в сентябре 1831 г. «Вечеров на хуторе близ Диканьки» П. откликнулся на эту книгу восторженной рецензией: «Вот настоящая веселость, искренняя непринужденность, без жеманства, без чопорности. А местами какая поэзия!..» Осенью 1833 г. Гоголь и В. Ф. Одоевский собирались привлечь П. к выпуску альманаха «Тройчатка», но издание не осуществилось. В 1833–1834 гг. П. хлопотал о предоставлении Гоголю кафедры всеобщей истории во вновь открывшемся Киевском университете. Позднее П. подарил Гоголю сюжеты «Ревизора» и «Мертвых душ». В «Авторской исповеди» писатель признался, что П. предложил ему собственный сюжет, «из которого он хотел сделать сам что-то вроде поэмы. Это был сюжет „Мертвых душ“ (мысль „Ревизора“ также принадлежит ему)».

С начала 1836 г. Гоголь стал сотрудничать в пушкинском журнале «Современник», где опубликовал повести «Коляска», «Нос», «Утро делового человека», статью «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году» и ряд рецензий. Гоголь почитал П. за своего учителя и писал в «Арабесках»: «При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальном поэте… В нем, как будто в лексиконе, заключалось все богатство, сила и гибкость нашего языка». После гибели П. он признался: «Все наслаждение моей жизни, все мое высшее наслаждение исчезло вместе с Пушкиным. Ничего не предпринимал без его совета. Ни одна строка не писалась без того, чтобы я не воображал его перед собою». Гоголь дал самую точную характеристику «Капитанской дочки» П.: «Чистота и безыскуственность взошли в ней на такую высокую степень, что сама действительность кажется перед нею искусственной и карикатурной. В первый раз выступили истинно русские характеры: простой комендант крепости, капитанша, поручик; сама крепость с единственной пушкой, бестолковщина времени и простое величие простых людей, все — не только самая правда, но еще как бы лучше ее».

7 октября 1835 г. Гоголь писал П.: «Решаюсь писать к вам сам; просил прежде Наталью Николаевну, но до сих пор не получил известия. Пришлите, прошу вас убедительно, если вы взяли с собою, мою комедию, которой в вашем кабинете и не находится и которую я принес вам для замечаний. Я сижу без денег и решительно без всяких средств, мне нужно давать ее актерам на разыграние, что обыкновенно делается, по крайней мере, за два месяца прежде. Сделайте милость, пришлите скорее и сделайте наскоро хоть сколько-нибудь главных замечаний. Начал писать „Мертвых душ“. Сюжет растянулся на предлинный роман и, кажется, будет сильно смешон. Но теперь остановил его на третьей главе. Ищу хорошего ябедника, с которым бы можно коротко сойтиться. Мне хочется в этом романе показать хотя с одного боку всю Русь. Сделайте милость, дайте какой-нибудь сюжет, хоть какой-нибудь смешной или не смешной, но русской чисто анекдот. Рука дрожит написать тем временем комедию. Если ж сего не случится, то у меня пропадет даром время, и я не знаю, что делать тогда с моими обстоятельствами. Я, кроме моего скверного жалованья университетского 600 рублей, никаких не имею теперь мест. Сделайте милость, дайте сюжет, духом будет комедия из пяти актов, и клянусь, будет смешнее чорта. Ради Бога. Ум и желудок мой оба голодают. И пришлите Женитьбу».

В рецензии на второе издание «Вечеров на хуторе близ Диканьки», опубликованной в 1 томе «Современника за 1836 г., П. писал: „Читатели наши, конечно, помнят впечатление, произведенное над нами появлением „Вечеров на хуторе“: все обрадовались этому живому описанию племени поющего и пляшущего, этим свежим картинам малороссийской природы, этой веселости, простодушной и вместе лукавой. Как изумились мы русской книге, которая заставляла нас смеяться, мы, не смеявшиеся со времен Фонвизина! Мы так были благодарны молодому автору, что охотно простили ему неровность и неправильность его слога, бессвязность и неправдоподобие некоторых рассказов, предоставя сии недостатки на поживу критики. Автор оправдал таковое снисхождение. Он с тех пор непрестанно развивался и совершенствовался. Он издал „Арабески“, где находится его „Невский проспект“, самое полное из его произведений. Вслед за тем явился „Миргород“, где с жадностию все прочли и „Старосветских помещиков“, эту шутливую, трогательную идиллию, которая заставляет вас смеяться сквозь слезы грусти и умиления, и „Тараса Бульбу“, коего начало достойно Вальтер Скотта. Г. Гоголь идет еще вперед. Желаем и надеемся иметь говорить о нем в нашем журнале“.