Гоголь

8 мая 1836 г. П. А. Вяземский, посылая А. И. Тургеневу экземпляр Р., писал: «Прочти „Ревизора“ и заключи, сколько толков раздаются о нем. Все претендуют на то, чтобы быть „большими монархистами, чем сам монарх“, и все гневаются, что позволили играть эту пиесу, которая, впрочем, имела блистательный и полный успех на сцене, хотя не успех общего одобрения. Неимоверно что за глупые суждения слышишь о ней, особенно в высшем ряду общества. „Как будто есть такой город в России“. Во-первых, вероятно, и есть, а во-вторых, мог бы быть, и для комика довольно и этой возможности. Комик не историк, не статистик нравов. Комик в некотором отношении карикатурный живописец нравов, Гогарт общества и только (речь идет об английском художнике Вильяме Хогарте (1697–1765), прославившемся сатирическими зарисовками быта. — Б. С.). „Как не представить хотя одного честного, порядочного человека. Будто их нет в России“. Разумеется, есть, но честный человек не входит в объем плана, который расчертил перед собою автор. Вы требуете фасада, а он хотел показать вам один угол, чтобы тем сильнее сосредоточить световые эффекты и внимание ваше. „Впрочем, в пиесе есть честный человек“, сказал я всенародно, „это правительство, разрешившее ее представление, ибо оно не узнаёт себя в этой картине, признаёт существование этих злоупотреблений, более или менее присущих природе человеческой, подавляет их, когда они обнаруживаются, — доказательство этому в заглавии пиесы „Ревизор“ — и хочет внушить к ним отвращение, предавая их осмеянию и презрению на сцене“. Кажется, после этого надобно бы замолчать. Куда, кричат пуще прежнего. Козловский (имеется в виду князь Петр Борисович Козловский, дипломат и писатель. — Б. С.) один из малого числа ратоборцев за пиесу, Жуковский, да я, не говоря уже о государе, который читал ее в рукописи». По свидетельству П. А. Вяземского в позднейших мемуарах, Р. «имел полный успех на сцене: общее внимание зрителей, рукоплескания, задушевный и единогласный хохот, вызов автора после двух первых представлений, жадность публики к последовавшим представлениям и, что всего важнее, живой отголосок ее, раздавшийся после в повсеместных разговорах, — ни в чем не было недостатка».