Гоголь. Соловьев. Достоевский

Фигура странника возвышается над «беспорядком» современного русского об–щества. Все они «ищущие», он один «на шедший». Великая идея Бога и бессмертия уходит от Людей, и вместе с ней распадается человеческая семья; общение вытесняется обособлением. Так видел Достоевский «последний день европейского человечества». Но в русском народе вера крепка и общение не нарушено. В Макаре — полное отсутствие самолюбия: он любит навещать семью изменившей ему жены, нежно любит детей Версилова, носящих его имя. Чувство личной обиды ему непонятно; он живет во всех и для всех; все ему родные. Автор отмечает: «Жажда сообщительности была болез–ненная». Русская идея «всеединства» облечена в страннике Макаре живою художественной плотью.

* * *

Построение «Подростка» аналогично построению «Идиота». И здесь и там один праведник противоставляется всему грешному миру. Но князь Мышкин — русский дворянин с мечтательной «религией сердца», Макар Долгорукий — русский богатырь, верный народной святыне. В первом романе — глухая ночь, во втором — рассвет. Новые надежды родились в душе писателя.

Глава 21. «Дневник писателя» (1876—1877)

Закончив роман «Подросток», Достоевский переезжает с семьей из Старой Руссы в Петербург и публикует в газетах объявление об издании «Дневника писателя». В течение двух лет (1876 — 1877) он ежемесячно выпускает небольшие книжки; они являются непосредственным продолжением того отдела, который он вел в 1873 году под тем же названием в газете «Гражданин». Писатель понимает громадную трудность такого предприятия. «Пускаюсь в но вое предприятие, — пишет он В. С. Соловьеву, — а что выйдет, не знаю». Он пред полагает писать «о слышанном и прочитанном все или кое‑что, поразившее меня лично за месяц».

«Без сомнения, — продолжает он, — Дневник Писателя будет похож на фельетон, но с тою разницей, что фельетон за месяц, естественно, не может быть похож на фельетон за неделю. Тут отчет о событии не столько как о новом, колько о том, что из него остается как более посто янного, более связанного с общей, цельной идеей. Наконец, я вовсе не хочу связывать себя даванием отчета. Я не летописец: зто, напротив, совершеииыи дневник в полном смысле слова, т. е. отчет о том, что наиболее меня заинтересовало типично, — тут да же каприз».

Достоевский боится, что его ежеме сячные беседы с читателем могут превра титься в банальные фельетоны; он наста ивает на слове дневник и резко подчерки вает личный характер своего издания (по-разившее меня лично; что меня заинтересовало лично).

И действительно, неповторимое своеобразие «Дневника писателя» — в раскрытии личности автора, в особом тоне интимности, откровенности и правдивости сообщений. Литературное произведение не подносится в готовом виде; писатель не отгораживается стенами своего кабинета; мы проникаем в самую лабораторию творчества, видим, — как возникают его замыслы, растут и оформляются. Творчество Достоевского неотделимо от жизни. И чем ближе подходим мы к человеку, тем понятнее становится нам писатель. «Дневник» есть попытка целостного откровения личности, полного человеческого общения. Но автору не удалось осуществить своего плана; скоро он почувствовал, что лирическая исповедь в форме ежемесячных выпусков неизбежно становится условностью. «Я слишком наивно думал, — пишет он в апреле 1876 года, — что это будет настоящий «Дневник». Настоящий дневник почти невозможен, а только показной, для публики». Нельзя одним ударом уничтожить обособленность человеческих душ и сразу же создать духовную «общность»; нельзя «исповедоваться» перед чужими, как перед близкими друзьями. Но «наивность» писателя была его силой: она привлекла к «Дневнику» массу сочувствующих и создала автору репутацию «учителя жизни». Однако, несмотря на большой успех первого январскогономера, Достоевский с горечью признается, что «Дневник» не оправдал его надежд. Он пишет Я. Полонскому: «Дневником моим я мало доволен, хотелось бы в сто раз больше сказать. Хотел очень писать о литературе и об том именно, о чем никто с тридцатых еще годов ничего не писал: о чистой красоте». Это признание освещает связь «Подростка» с «Братьями Карамазовыми». Оба романа повествуют о кризисе эстетического сознания, о трагической судьбе «чистой красоты».