Гоголь: Творческий путь

Поэт революционной демократии Некрасов писал: «Незабвен для нас Гоголь, пламенно алкавший совершенствования и выставивший с такою любовью, верностью и силою наши заблуждения и злоупотребления…»[429] Молодой Некрасов в прозаических произведениях и прежде всего в романе «Жизнь и похождения Тихона Тростникова» выступает как ученик Гоголя, прежде всего его петербургских повестей. Точные социальные зарисовки жизни разных сословий Петербурга, суровая живопись петербургских пейзажей, чиновничьей и разночинной среды в ранних произведениях Некрасова ведут свое происхождение от «Невского проспекта» и «Шинели». Едкий обличительный юмор, сатирическое разоблачение лицемерно-показного характера жизни столицы свидетельствуют о том, какие именно стороны гоголевской манеры усвоил Некрасов.[430]

Некрасов откликнулся на смерть Гоголя сильными негодующими стихами, передававшими скорбь передовых демократических кругов России, прощавшихся с любимым писателем. В стихотворении «Блажен незлобивый поэт» Некрасов, во многом повторяя слова самого Гоголя, с горечью говорившего в начале седьмой главы «Мертвых душ» о судьбе писателя, дерзнувшего сказать правду обществу, утверждал революционно-демократическое понимание его творчества.

…Но нет пощады у судьбы

Тому, чей благородный генийСтал обличителем толпы,Ее страстей и заблуждений.Питая ненавистью грудь,Уста вооружив сатирой,

Проходит он тернистый путьСвоей карающею лирой.Его преследуют хулы;Он ловит звуки одобренья

Не в сладком ропоте хвалы,А в диких криках озлобленья.И веря и не веря вновьМечте высокого призванья,Он проповедует любовь

Враждебным словом отрицанья…

Таким Гоголь вошел в сознание нового молодого поколения разночинной демократии, как карающий и смелый обличитель, как писатель-гражданин, жизнь которого была отдана служению своему народу. В письме к Тургеневу от 12 августа 1855 года Некрасов говорит о Гоголе: «… это благородная и в русском мире самая гуманная личность — надо желать, чтоб по стопам его шли молодые писатели в России…»[431]

Одним из тех писателей, которому было особенно близко творчество Гоголя, является И. А. Гончаров. «… От Пушкина и Гоголя, — писал он, — в русской литературе… никуда не уйдешь. Школа пушкино-гоголевская продолжается доселе, и все мы, беллетристы, только разрабатываем завещанный ими материал…» Гончарова привлекает в Гоголе прежде всего его глубокий реализм, широта социального охвата действительности, правдивость его художественного метода. «… Гоголь бесспорно — реалист: у кого найдешь больше правды в образах? Но он, смеша и «смеясь, невидимо плакал»: оттого в его сатиры и улеглась вся бесконечная Русь своею отрицательною стороною, со своею плотью, кровью и дыханием».[432]

Художественные принципы реализма Гончарова, его писательская манера во многом восходят к Гоголю. Обращение к созданию широких социальных полотен, охватывающих основные явления действительности, самый принцип типизации и исчерпывающей социальной характеристики изображаемых им образов у Гончарова родственны гоголевскому методу. Манера детальной характеристики, живописно-изобразительное значение подробностей, заостряющих внутреннее содержание образа, — все это было в значительной степени подсказано Гончарову художественной системой Гоголя, но осуществлено совершенно по-новому, новаторски, в плане всего художественного метода самого Гончарова. Своеобразие мировоззрения и художественного мастерства Гончарова и в то же время его связь с Гоголем сказались и в одном из центральных образов творчества Гончарова — Обломове, хотя и созданном независимо от Гоголя (до опубликования второй части «Мертвых душ»). Обломов имеет своего прямого предшественника в лице гоголевского Тентетникова. Он, подобно последнему, увлекается возвышенными идеалами и прекраснодушными планами, но столь же не способен их практически осуществить. Но в то же время Обломов куда более типичен, многостороннее и глубже обрисован, чем его предшественник.

Благотворным было воздействие Гоголя и на Достоевского. Там, где Достоевский шел наиболее последовательно гоголевским путем, как, например, в «Бедных людях», он достигал того обличительно-сатирического пафоса, того высокого гуманизма, которые характерны были для Гоголя. Уход писателя в сферу субъективно-индивидуалистического начала, погружение в патологическую психологию своих героев, уводили Достоевского в сторону от социальной сатиры Гоголя.