Голая арифметика, 1992

Однако от голой арифметики и споров о том, когда угасало вдохновение, а когда разгоралось вновь, пора перейти к голой истине, точнее - к самой сути спора. Ахматова утверждала, что никогда не отрывалась от жизни своего народа и никогда не переставала писать стихи. В этом ее гордость, сильнее того гордыня:

сквозь все - "там, где мой народ, к несчастью, был" - писала стихи. Сквозь все невзгоды, выпавшие на долю народа и все беды собственной судьбы, исполняла она свое предназначение - предназначение поэта.

...Сын ее долгие годы томится на каторге. Отец ее сына - Н.Гумилев расстрелян. Третий муж, Н.Н.Пунин, умирает в лагере. Долгие годы ни одна ее строка не печатается вообще и большую часть жизни заветные строки хранятся только в памяти. Молодость - туберкулез, вторая половина жизни - инфаркт за инфарктом. Почти всю жизнь - нищета. Бездомье. Тайный или явный полицейский надзор. Ближайшие друзья погибли в застенке или уехали навсегда. Сама она от застенка на волосок. С 46-го года имя ее и ее работа преданы громогласному поруганию. Юношам в ВУЗах и школьникам в школах преподносят высокую любовную лирику Анны Ахматовой как полупохабные откровенности распутной бабенки. И сквозь все это она продолжает работать! Не чудо ли это? Чудо вдохновения и воли?

И проходят десятилетья,

Пытки, ссылки и смерти. Петь я

В этом ужасе не могу.

"Не могу" в данном случае не есть признание в собственной немощи, но мера ужаса, творившегося вокруг. ("Мы на сто лет состарились..." воскликнула Ахматова о первом дне первой мировой войны и цифра "100" обозначает здесь не КОЛИЧЕСТВО лет, а степень потрясения.) Так и "я тринадцать лет не писала стихов", "шесть лет я не могла писать", а, если угодно, и десятилетиями не писала, обозначает не реальное число неплодотворных годов, а степень душевной угнетенности.

И униженности. Ведь и на унижение она пошла, пытаясь спасти сына:

Вместе с вами я в ногах валялась

У кровавой куклы палача,

сказано ею о вымученных стихах в честь Сталина.

На Западе кому-то и зачем-то сначала нужно было утверждать, что, в отличие от ближайших друзей, Ахматова, оставшись в России, хоть и не замолчала совсем, но была подвержена припадкам полного онемения. А так как Ахматова хоть и провела "под крылом у гибели" большую часть своей жизни (зрелость и старость), работа в ее лаборатории никогда, вопреки всему, не прекращалась, - то разговоры о ее мнимом бесплодии ранили и оскорбляли ее. Ведь это она, Ахматова, а не кто другой, написала - в тридцатые, в 32-м или 33-м году:

Водою пахнет резеда

И яблоком любовь.

Но мы узнали навсегда,

Что кровью пахнет только кровь...

ведь это она в пору Отечественной войны, когда пол-России занято было неприятелем, сказала:

Не страшно под пулями мертвыми лечь,

Не горько остаться без крова,

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово,

ведь это ее стихи о любви, о разлуке, о разрывах и встречах питали и питают русских читателей и русскую литературу.

В сдержанном, чинном (ибо подцензурном) предисловии к весьма урезанному сборнику стихотворений 1961 года Ахматова заявила; "Читатель этой книги увидит, что я не переставала писать стихи, для меня в них связь моя с временем, с новой жизнью моего народа". (Новой? Вспомним: "Там, где мой народ, к несчастью, был".) А 27 июня 19б3 года Ахматова сказала М.В.Латманизову и он тогда же зафиксировал се слова:

"Конечно, в разные годы, у каждого поэта, писателя продуктивность не одинакова. В конце 20-х годов я писала меньше, в 30-е годы я писала больше. ОСОБЕННО МНОГО ПИСАЛА В СЕРЕДИНЕ 30-Х ГОДОВ. НО Я НИКОГДА НЕ ПЕРЕСТАВАЛА РАБОТАТЬ. (Выделено мной. - Л.Ч.) Это прямо с какой-то определенной целью хотят меня подавить в такое положение, что вот Ахматова интенсивно работала, много писала, выпустила несколько сборников и вдруг замолчала - все кончилось. Кому-то нужны эти выдумки" {6}.

В предшествующей таблицам статье, перегруженной оговорками, Н.А.Струве пишет немало верного. Так, например, он справедливо указывает, что цикл "Полночные стихи", созданный семидесятилетней Ахматовой, это сочетание юной свежести с умудренной старостью. И все-таки - подспудная, а иногда и явная цель статьи: с помощью не только арифметики, но и биологии ("усыхание поэтического вдохновения приходится, как правило, на 33-й, 34-й год жизни") - цель статьи и таблиц доказать, что Ахматова была подвержена многолетним колебаниям вдохновения. ("У Ахматовой перерыв оказался на редкость длительным".) Перерывы бывали - правда; на редкость длительные - упорно повторяемая неправда. Изо дня в день при одинаковом количестве и качестве продукции трудятся только ремесленники. Ахматова - поэт. И зачем Никите Алексеевичу Струве понадобилось, высказывая общеизвестную истину о колебаниях, неравномерностях вдохновения, иллюстрировать свою мысль творчеством Анны Ахматовой - того поэта, чей вдохновенный труд может служить образцом неколебимости, - удивительно.

24 февраля - 1 марта 1992

ПРИМЕЧАНИЕ:

{1} Ахматовский сборник. I. Париж: Институт славяноведения, 1989.