Голая экономика. Разоблачение унылой науки

Взгляните на пачку стодолларовых купюр в своем бумажнике. Впрочем, подойдет и купюра в один доллар. Это просто бумага. Вы не можете съесть эти деньги, не можете их выпить или выкурить, и главное вы не можете отнести их госчиновникам и потребовать взамен что-нибудь нужное вам. Эти бумажки не имеют никакой внутренней стоимости. И то же самое можно сказать практически обо всех мировых валютах. Оставшись в одиночестве на необитаемом острове с сотней миллионов долларов, вы быстро погибнете. Однако если вас спасут и вы захватите эти деньги с собой, вам можно будет только позавидовать. В этом и заключается ценность современной валюты – в ее покупательной способности. Доллар имеет ценность, потому что люди, торгующие чем-то реальным – продуктами питания, книгами, услугами педикюра, – его охотно принимают. А еще эти люди берут доллары, потому что уверены в том, что другие люди, торгующие другими реальными вещами, тоже их охотно примут. Доллар – это клочок бумаги, ценность которого обусловлена исключительно нашей верой в то, что в будущем мы сможем использовать его для покупки чего-то необходимого.

Чтобы получить некоторое представление о том, что функция современных денег в полной мере зиждется именно на этой уверенности, рассмотрим одно весьма странное явление, наблюдаемое в современной Индии. Большинство индийцев, занятых коммерцией – владельцев магазинов, водителей такси и других, – никогда не возьмут у покупателя рваные, мятые или грязные рупии. Они знают, что многие их соотечественники такие деньги не принимают, и сами отказываются брать такие купюры. Да и туристы, приехавшие в эту страну, очень быстро понимают: чтобы не уезжать с кучей рваных рупий, сдачу надо брать только целыми и чистыми купюрами. Все это совершенно иррационально, потому что Центральный банк Индии считает любую банкноту с серийным номером – рваную, грязную, мятую или поврежденную каким-либо другим образом – вполне законным платежным средством. Любой банк страны без проблем обменяет рваные рупии на новенькие хрустящие бумажки. И все же рациональные люди отказываются принимать законные платежные средства, потому что, как они считают, другие могут отказаться взять их у них. Это странное явление наглядно подтверждает, что наша вера в бумажные деньги обусловлена верой в то, что другие люди тоже в них верят.

Поскольку, как уже говорилось, бумажная валюта не имеет внутренней стоимости, ее ценность зависит от покупательной способности, а ведь этот фактор может меняться постепенно, а порой и ошеломляюще быстро. Летом 1997 года я провел несколько дней, колеся по Айове, – «щупал пульс американского фермера» для Economist. Где-то в пригороде Де-Мойна я разговорился с фермером, выращивающим кукурузу и сою и разводящим крупный рогатый скот. Проводя для меня экскурсию по своему хозяйству, этот человек указал на припаркованный у амбара старый трактор. «Этот трактор в 1970 году обошелся мне в 7500 долларов, – сказал он. – А теперь смотрите сюда, – тут он сердито ткнул пальцем в сторону блестящего новенького трактора, стоявшего прямо рядом со старым, – за него я выложил 40 тысяч. Вы можете мне это объяснить?»[173]

Конечно, я мог это объяснить, но не стал признаваться в этом фермеру, который и без того относился ко мне с подозрением, потому что я был молод, приехал из города, носил галстук и сидел рулем Honda Civic. (В следующем году, когда меня попросили написать подобную статью о фермерах из Кентукки, выращивающих табак, мне хватило ума, отправляясь в поездку, взять в аренду пикап.) Фермеру из Айовы я сказал бы одно-единственное слово – инфляция. В реальном выражении новый трактор, скорее всего, стоил не дороже старого. Иными словами, для его покупки фермер выполнил такой же, если не меньший, объем работы. Продажная цена на тракторы выросла, но выросли и цены, по которым фермер мог продать свой урожай и скот.

Проще говоря, инфляция означает рост средних цен. Темпы инфляции, или изменение индекса потребительских цен, – это попытка правительства выразить изменение цен одной цифрой, скажем 4,2 процента. Надо сказать, метод определения этого показателя на удивление примитивен: время от времени государственные чиновники проверяют цены на тысячи и тысячи товаров – одежду, продукты питания, топливо, развлечения, жилье – и на основании результатов этих замеров компилируют некую величину, которая отражает, как изменились цены на корзину продуктов, приобретаемых среднестатистическим потребителем.