Голод

Оно было светлым, с большой пустой кухней, барной стойкой, кожаным диваном и огромными панорамными окнами. Вид открывался изумительный и я долго всматривалась в сияющие ночные огни, думая что даже дядя Давид живет не так высоко.

От стекла отражались голубые блики и я, обернувшись, ахнула. В проеме с аркой мерцала голубая вода.

Я взглянула на Макара, который стоял ровно на том же месте и внимательно следил за моей реакцией. Когда я широко улыбнулась, он как будто расслабился и прошел в бар. Там налил два стакана колы. Из куртки он выложил бутылку дениелза, а саму куртку снял, представая передо мой в черной фуболке, обтягивающей торс.

– Ответь на вопрос, – попросила я, чувствуя, как гудение в голове нарастает. – Тот, что я задала в кафе.

Макар налил себе виски в колу, мою не тронул, вышел из-за бара и неспешно направился ко мне.

– Я пить не буду, – сразу оговорилась я, и взяла прохладный стакан пустой колы.– Тебе больше и не надо, – проговорил Макар и, не отрывая взгляда стал пить напиток. А я лишь завороженно смотрела, как работает кадык, как твердые губы увлажняются и начала пить, только тогда, когда его рука коснулась стакана и подтолкнула сладкую жидкость к моим губам.

– Вот поэтому, – заговорил он, когда я выпила стакан колы до конца и он смял мои губы большим пальцем, собирал влагу и заставляя взять сладкий палец в рот. – Потому что весь твой камуфляж рассыпается, когда я к тебе прикасаюсь, потому что весь твой камуфляж был создан для того, чтобы дождаться меня.

Я замерла, слушая самое неромантичное и самоуверенное признание в симпатии.

– Ты же не думаешь, что я думала… тюфу, – отвернулась я, чувствуя что заплетается язык. Странно, я вроде не пила, но ощущение именно легкого опьянения.

– Голова кружится…

– Так и должно быть, – отобрал он стакан и убрал на стол, а сам подошел еще ближе, чем стоял до этого, обдавая меня запахом виски и сигарет.

Я делаю шаг назад. Мне становится неприятно его самолюбование. Онже двигается на меня, а я продолжаю отступать.

– Я не уверена, что готова… – шепчу я и делаю еще один шаг назад и вдруг теряю ориентир.

Вскрикиваю, оступаясь, но Макар хватает меня за кофту и тянет на себя, разворачивает спиной и я ошеломленно замираю, вглядываясь в голубизну воды.

– Ты готова ровно с той секунды, как я к тебе прикоснулся, – шепчет он мне на ухо и чуть нажимает ладонью на живот, большим пальцем цепляет резинку штанов и гладит нежную уже влажную кожу, забирается указательным пальцем в пупок.

И мне бы сопротивляться, мне бы бежать, но я не могу и двинуться, словно загипнотизированная губами прикусывающими кожу на шее, руками методично слой за слоем сдирающими с меня одежду и голосом, который рассказывает, что он будет со мной делать.

– Как представлю, как у тебя там узко, туго, с каким трудом я буду толкать член, дурею, хочу тебя просто нагнуть и трахнуть. Насадить на член, который с такой жадностью сосала.

– Неправда, – шепчу я, прикрыв глаза и чувствуя как соски от прохладного воздуха только сильнее твердеют, а влажная кожа холодеет от легкого ветерка.

– Правда, Василиса. Ты вылизывала мои яйца, не потому что так было нужно, а потому что хотела этого. И трахаться будешь со мной, потому что само этого хочешь.

– Ты сделаешь мне больно, – говорю я откровенно, сама не понимая, откуда столько желания быть честной, не лгать, не притворяться.

Он здесь, его член пусть через ткань, но упирается мне в поясницу, а руки уже давно покручивают соски, вынуждая меня изгибаться и всхлипывать от предвкушения.

– Главное не строй иллюзий и не влюбляйся.

– Только секс…? – разочарованно протягиваю я и хочу вырваться, но его захват как кованные цепи.

– Лучший секс, который у тебя, когда нибудь-будет.

– Мне страшно, – поворачиваю голову и вижу часть напряженного лица. – Страшно отдаться тебе вот так, без любви. Я хотела другого.

– Это все чушь, наши чувства чушь, важны лишь эмоции и желания. Хочешь я покажу тебе насколько ничтожен на самом деле твой страх, – спрашивает он и поворачивает меня к себе лицом, гладит плечи.

И я как всегда смелая, я должна сохранить хотя бы каплю этого качества перед ним. Хотя, судя по тому, что я стою и покорно жду лишения девственности, смелости во мне не сохранилось ни на йоту.

– Хочу!

Он кивает, наклоняется к лицу, смотрит в глаза и вторгается языком в рот, жадно вылизывает небо языком, поражая меня силой страсти, повергая меня в глубокий порочный омут.

И я уже сама тяну руки к нему, хочу прикоснуться, хочу показать, что чувства тоже должны быть, как вдруг…

Поцелуй прерывается и руки, крепко держащие меня за плечи, отталкивают. Толкают вниз.

– Верь мне, – говорит Макар, и я кричу, падая прямо в бассейн.

Рот заполнился водой столь же быстро, как страх заполнил душу. Поглотил. Растоптал остатки смелости. Просто разбил ее вдребезги и разбросал осколки.

И я барахталась на глубине, погружаясь все сильнее стремительно двигаясь ко дну к своей погибели, наблюдая как темное пятно, толкнувшее меня вниз, отдаляется.