Голодное пламя

Воспоминания поблекли. То же чувство, что и при дежавю. Сначала все так ярко, знаешь, что случится или будет сказано, потом это чувство исчезает и пытаться вернуть его бесполезно. Словно кусочек льда, который тает тем быстрее, чем крепче сжимаешь его в руке.

– Я просто неважно спала. – Подавляя раздражение, София осторожно отвела со лба руку Анн-Бритт. – Пожалуйста, оставьте меня пока в покое. Я позвоню прокурору через десять минут.

Анн-Бритт коротко кивнула ей и с той же озабоченной физиономией вышла из кабинета.

София продолжила просматривать записи. Последние три страницы – речь Виктории. Виктории Бергман, которая рассказывает о Вигго Дюрере и Линнее Лундстрём.

…позвонки выпирают, даже когда на нем пиджак. Он заставляет Линнею раздеваться, играть в его игры с его игрушками в ее комнате, дверь в которую всегда закрыта, за исключением случая, когда Аннет, или это была Генриетта, помешала им. Ей было стыдно, потому что она стояла полуголая на четвереньках на полу, а он был одет полностью и сказал, мол, девчушка говорила, что хочет показать ему, что умеет садиться на шпагат, и они тогда захотели, чтобы она показала, и когда она села на шпагат, а потом сделала мостик, они оба ей аплодировали, хотя все это было совершенно ненормально, потому что ей было двенадцать лет и у нее начала расти грудь…

София частично узнавала рассказ Линнеи, но слова девочки смешались с воспоминаниями Виктории. Несмотря на это, текст не вызвал к жизни новых воспоминаний.

Разлинованная бумага содержала только бессвязные речи.

София пробежалась по последней странице, после чего решила посмотреть записи позже и набрала номер прокурора.

– Фон Квист. – Голос был высоким, почти женским.

– Это София Цеттерлунд. Вы меня искали. Что вы хотели?

Прокурор Кеннет фон Квист коротко изложил свое дело: Карл Лундстрём получал лечение бензодиазепинами. Прокурора интересовало, какова в этом случае может быть картина в целом.

– Более или менее все равно. Даже если Лундстрём дал показания под воздействием тяжелых препаратов, их все равно подтвердила его дочь. Сейчас важна она.

– Тяжелые препараты. – Прокурор фыркнул. – Вы знаете, для чего используют ксанор?

София услышала знакомую высокомерную интонацию «мужчина всегда прав» и начала закипать.

Она сделала над собой усилие и заговорила спокойно и размеренно, стараясь, чтобы ее голос звучал по-учительски, как при разговоре с ребенком:

– Широко известно, что у пациентов, получающих препарат длительного действия ксанор, развивается зависимость. Это следствие того, что препарат относится к классу наркотических. К сожалению, не все врачи учитывают эту информацию. – София подождала, но прокурор молчал, и она продолжила: – У многих из-за препарата возникают серьезные проблемы, ухудшается самочувствие. Абстинентный синдром протекает тяжело, и насколько хорошо больной чувствует себя после впрыскивания ксанора, настолько плохо он себя чувствует, когда препарат выводится из организма. Один мой клиент описывал ксанор как короткий путь между небесами и преисподней.

Она услышала, как прокурор тяжело вздыхает.

– Хорошо, хорошо. Я вижу, что вы учили уроки. – Он хохотнул, пытаясь сгладить впечатление. – Но я все равно не могу отделаться от мысли, что его слова о том, что он делал со своей дочерью, не соответствуют… – Тут он оборвал фразу.

– Вы хотите сказать, у меня есть причина не слишком доверять его высказываниям? – София сама услышала, что теперь ее голос звучит по-настоящему зло.

– Что-то в этом роде, да. – Прокурор замолчал.

– Я не просто думаю, что вы ошибаетесь. Я знаю, что вы ошибаетесь. – В памяти снова всплыл рассказ Линнеи.

– Что вы имеете в виду? У вас есть какие-то доказательства? Нечто большее, чем рассказ его дочери?

– Имя. У меня есть имя. Линнея рассказала о человеке по имени Вигго Дюрер.

Едва упомянув имя адвоката, София пожалела об этом.

Улица Гласбруксгренд

Букет желтых тюльпанов – вот что сразу привлекло взгляд Жанетт в шалаше Фредрики Грюневальд. Жанетт среагировала не только на цвет – на одном из стеблей была карточка.

Колокол на церкви Катарины глухо ударил шесть раз. Жанетт снова уязвила неспокойная совесть – она все еще на работе, а не дома с сыном.

Но после обнаружения Фредрики Грюневальд дальше надо было двигаться быстро. Вот почему они с Хуртигом стояли сейчас перед роскошной квартирой Сильвербергов. До этого они позвонили и условились о встрече.