Голодное сердце

Женька, как ласково сокращала ее длинное имя Ева, подошла к ним с ехидной улыбкой, и все трое рассмеялись, снова крепко обнявшись. Постояв так минутку, Анита отстранилась и начала раздавать указания и задавать насущные вопросы:

– Так, Ева, что нам брать с собой?

– Только самое важное. Необходимые на первое время вещи ждут на корабле. Да и мода у Рокшан не такая, как у нас. И еще, пока вы не знаете языка, я дам вам рилы-переводчики, с ними гораздо легче общаться, хотя Рантаир и некоторые наши близкие друзья вполне свободно разговаривают на всеобщем языке.

– Ну что ж, десять минут на сборы, затем будим Саби и идем гулять. Нечего время тянуть.

Анита и Женя быстро подошли к чемоданам и решительно начали их потрошить, выбирая самое важное. Через несколько минут была собрана и поставлена к двери одна небольшая сумка, а женщины направились в спальню за трехлетней дочкой Аниты. Оставалось еще десять минут до окончания выделенного Еве времени, когда трое девушек со спящей на руках у Аниты Сабриной вышли из отеля и приблизились к ожидающим их за деревьями мужчинам.

Как только они подошли, Рантаир молча поклонился каждой гостье и с трепетом, все еще опасаясь причинить боль, забрал спящую маленькую девочку у матери. Женевьева поставила сумку на землю, и ее тут же подхватил один из наемников. Обе женщины с нескрываемым интересом разглядывали мужчин, особенно Рантаира, ведь именно с представителями его народа им предстояло провести свою жизнь. Отметив, как этот высокий стройный мужчина осторожно держит на руках ее дочь, Анита в легком ступоре рассматривала его напряженную фигуру и чуть испуганное выражение лица – все говорило о том, что он не привык держать детей на руках, да и вообще к кому-то вот так прикасаться.

Склонив голову, Рантаир смотрел на спящего ребенка – и на его лице было столько эмоций, за которыми оказалось сложно уследить. Страх, трепет, нежность и благоговение перед малышкой, которую ему так спокойно доверили, передав в смертельно опасные руки маленькое живое сокровище.

С трудом оторвавшись от созерцания Сабрины, Рантаир с тревогой взглянул в глаза жены и увидел там море нежности, любви и восторга. Ева подошла вплотную и, подняв руку, ласково провела ладонью по его щеке, посылая проникающие в душу нежность и тепло.

– Не бойся, ты не причинишь ей вреда, она такая же, как я. И вообще, пора начинать тренироваться, ведь скоро у нас появятся и свои дети.

Рантаир пару раз изумленно моргнул, а потом его удивленный взгляд резко стал напряженным и испытывающим. Он пристально посмотрел Еве в глаза и хрипло спросил, более уверенно прижимая тельце малышки к своей груди:

– Ты носишь нашего ребенка?

Ева смущенно потупилась, а потом уткнулась лбом в его плечо, стараясь не давить на свисающие ножки Саби, и, пару мгновений простояв молча, подняла голову. Заглядывая в лицо любимого мужа, сказала, счастливо сверкая глазами:

– Я узнала пару дней назад, что через семь месяцев у нас будет своя девочка. Представляешь?

Рантаир посерел лицом и чуть качнулся, заставив всех трех женщин кинуться к нему и придержать мужчину под локти. Наемники молча стояли рядом с довольными усмешками, но прийти на помощь второму наследнику не спешили. Свою жизнь они ценили больше, чем пару возможных синяков от падения у работодателя. Поэтому так и стояли, оцепив женщин и рокшан своеобразным кольцом, зорко наблюдая за окружающей обстановкой и единичными случайными прохожими.

Рантаир, надо отдать ему должное, пришел в себя за пару секунд и, сердито посмотрев на Еву, прошипел:

– Я убью Дара, а тебя закрою в спальне, чтобы больше такие новости от меня не скрывала.

Он плечом направил ее в нужную сторону и, вымученно улыбнувшись женщинам, кивнул охране, что они готовы идти. Поход длился несколько долгих минут, в течение которых Ева едва слышно усиленно извинялась за свой проступок и просила не злиться на Дара.

– Понимаю, ты беспокоишься о моем здоровье и безопасности, но и ты пойми: я должна была сама сюда прийти и поговорить с девочками. И беременность – это не болезнь, а вполне естественное состояние женского организма. Тем более что я всего два дня назад поняла, что беременна и умоляла иса Дара позволить мне самой тебе рассказать. Прости меня, любимый, но я не считаю, что совершила что-то ужасное, и, если ты не перестанешь на меня злиться, сама на тебя обижусь. Вот! И вообще, в моем состоянии вредно волноваться, а ты меня нервируешь.

– Прости, Аттойя, я больше не злюсь, только не волнуйся! Надеюсь, это был единственный и последний раз, когда ты хранишь от меня секреты, тем более такие. Вокруг слишком много разных опасностей и много мужчин, способных причинить тебе вред. И нашему ребенку тоже.

Его нотацию прервали слова Женевьевы, которая шла рядом с молчавшей, улыбающейся Анитой позади супружеской четы и, не скрывая ехидства и в то же время радости, затараторила: