Голодные прираки

Однако, кажется, я недостойно ошибаюсь, – я пожал машинально протянутую мне непыльным руку. – Ты не угостил меня тогда сигареткой. И как уж я ни просил, не угостил ты меня», – я дернул на себя руку непыльного, крутанул ее в воздухе снизу вверх, завел ее непыльному за спину, а другой своей рукой по затылку непыльному пару раз не слабо ударил, бах, бах, ударил. Непыльный обмяк, бессловесный. А я, не долго раздумывая, вернее, не раздумывая вообще, стал быстро стягивать с него смокинг, брюки и сорочку (предварительно, конечно, отвязав бабочку, шелковую, в серебристых крапинках). «Что ты хочешь?» – выдохнул полуголый непыльный. Он лежал на стеклянном столе прямо над куклой Барби, казалось, будто он примеривается трахнуть ее, маленькую и беззащитную. «Уже ничего», – пожал я плечами. «Господи, – пробормотал непыльный. – Каждый раз, стоит мне выйти из дома, что-то случается». «Не выходи из дома», – переодеваясь, резонно заметил я. «Я пробовал», – непыльный чуть не плакал, но не плакал. «И что?» – Я завязал бабочку и надел смокинг. Он пришелся впору, как и бабочка. «В первый раз, когда я не вышел из дома, соседи сверху мне замели квартиру, – непыльный едва сдерживал слезы, – во второй раз треснула несущая стена, в третий раз стрела автокрана вышибла окно, в четвертый раз загорелась квартира, в пятый раз умерла собака, в шестой раз жена сломала себе обе ноги, в седьмой раз прямо подо мной развалился унитаз и я в клочья порезал себе задницу. Теперь я не рискую. Но стоит мне выйти на улицу…» – и все-таки непыльный заплакал. Слезы так обильно заливали стеклянный стол, что коэффициент прозрачности стола с каждым мгновением стал значительно уменьшаться, и совсем скоро я перестал уже различать куклу Барби. «У тебя есть только один выход», – заметил я, приглаживая волосы. «Какой?» – встрепенулся непыльный. «Смерть», – просто ответил я. «Ты так думаешь?» – непыльный перестал плакать. «Уверен, – кивнул я. – Лучше смерть, чем такая жизнь. Твои муки и страдания сведут тебя с ума. Это так. Никакой надежды, А безумие страшнее смерти. Если хочешь, я могу помочь тебе…» – «Не понял», – насторожился непыльный. «Я могу убить тебя, – я помедлил. – Если хочешь, конечно. А ты ведь хочешь, правда?» Я шагнул к столу. «Нет», – непыльный теперь не лежал на столе, он теперь сидел на столе, залитый слезами, в желтых трусах и черных носках, протягивал ко мне руки ладошками вперед, вроде как останавливал меня, вроде как просил меня о чем-то. О чем? «Нет, ты хочешь», – настаивал я, делая еще один шаг. «Да ерунда все. Я просто пошутил, – непыльный неискренне рассмеялся. – У меня все класс. Класс. Точно. Как выйду из дома, так все класс». «А как не выйдешь?» – я остановился. «И как не выйду, тоже класс, – голос у непыльного дрожал, ой дрожал. – Я специально тебе наврал все. Чтобы как-то разжалобить тебя.

Понимаешь? Ну что бы ты меня не особо того, не особо трогал, понимаешь?» Я покрутил головой: «Не понимаю… Ты сказал мне, что тебе плохо, и я хочу помочь тебе. Я очень люблю помогать таким, как ты. Беззащитным и обездоленным. Потому что я добрый. Самый, самый добрый. Нет добрее меня никого на свете. Я вижу – тебе плохо. А я сделаю, чтобы тебе было хорошо», – и я рванулся в этот момент к непыльному и ударил его жестко в середину живота, два раза, а затем схватил его одной рукой за подбородок, а другой за волосы на затылке и сказал: «Вот сейчас крутану. И добро пожаловать в Счастье». И тут этот полудурок налил в штаны. В самом значении этого слова. Мать его! Желтые трусы потемнели тотчас, и быстрые мутные ручейки потекли по стеклу стола. Все развлечение испортил, пидор обоссанный. Я поморщился, отступил от непыльного назад и спросил: «Что эта за баба у подиума в черном, длинная, остроносая?» Непыльный руками пытался остановить текущие по столу ручейки. «Анна Бойницкая, – наконец выхрипел он. – Владелица дома.» Я закурил, затянулся, сунул сигарету в рот непыльному.