Голодные призраки

Короче, увидев префекта, я понял, что задание, которое я дал себе, не столь трудно выполнимо, как казалось до того, как я впервые увидел префекта. Единственно, кто мог бы сейчас помешать моим планам, это охрана. Машина с двумя телохранителями в первые два дня моего наблюдения постоянно следовала за «Волгой» префекта всюду, куда бы он ни ехал. Но на третий день я понял, что охрана меня волновать не должна. Дело в том, что на третий день, выйдя из офиса, префект отпустил охрану. Более того, он отпустил и шофера своей «Волги». После чего сам сел за руль и, неуклюже стронувшись в места, поехал туда, куда должен был, судя по всему, приезжать один, без свидетелей. У метро «Университет» он тормознул и открыл дверцу перед двумя молодыми ребятами, которые, по всей вероятности, именно его-то и ждали. Мальчишки были застенчивые и тихие, дорого одетые и выглядели оба примерно лет на пятнадцать-шестнадцать. Когда они сели в машину, я заглянул в салон «Волги» через телеобъектив и удовлетворенно поцокал языком, увидев достаточно ясно, как мальчишки отнюдь не по-дружески расцеловываются со стройным префектом. Еще через минут семь «Волга» остановилась возле десятиэтажного дома за метро «Проспект Вернадского», где, выйдя из машины, все трое направились в этот самый дом. Я успел вбежать в подъезд вместе с ними. Они доехали на лифте до третьего этажа. По звуку я определил, в какую квартиру они вошли. Поднявшись, я осмотрел замки и убедился, что открыть эти замки для меня будет пустяковой забавой. Я вышел из подъезда и вернулся к машине.

Через час я сказал себе: «Пора».

А дальше все просто. И быстро. Я готовился дольше, чем работал, – собирался там, проверял, чистил, пилил, исправлял, а с самой работой я покончил за две минуты, ну за три, если быть точным, ну за четыре, если принять во внимание, что я слегка завозился, подбирая отмычки (все время отвлекался – то кто-то по лестнице спускался, то кто-то по ней же поднимался, то кто-то из лифта выходил, то кто-то в лифте застревал, то собака пробежала и меня облаяла, то кот подкрался и ластиться стал, то девочка крохотная попросила ей шарик надуть, то какая-то женщина требовательно настояла, чтобы я ей сумку подержал, пока она дверь открывала, то какой-то старик с лестницы грохнулся, и я его поднимал, бедолагу свистящего, то алкаши какие-то приехали на третий этаж пописать, и мне пришлось гнать их с улюлюканьем до самого первого этажа, то девица какая-то вдруг за спиной объявилась и, без раздумий и слов, не спросив фамилии, стала обнимать меня и за член хватать и за ухо покусывать – ее мне тоже пришлось с топором и криком до первого этажа гнать), ну хорошо; за четырнадцать минут я работу завершил, за четырнадцать, и ни минутой больше, я помню. Десять минут я замки отмыкал и четыре минуты в самой квартире болтался.

В квартиру я вошел бесшумно, едва дыша. Закрыл за собой дверь, прислушался. По стонам и всхлипываниям быстро определил, где означенные трое пребывают, И затем, взяв фотоаппарат наизготовку, неожиданно для них, но не для самого себя, влетел в комнату – беспрерывно щелкая автоматическим затвором аппарата и беспрестанно мигая его же ослепительной вспышкой. (Картинки, что я нащелкал, были что надо.)

Ошеломленные от моего вторжения, все трое, как один, застыли, кто как был, козлы, и ни слова, конечно, вымолвить не могли. И я сказал тогда, усмехаясь, аппарат в сумку запихивая: «Ну что, пидоренок хренов, говорить будем или глазки строить?»

Квартиру, конечно, префект моей соседке дал, куда ж деваться, хорошую квартиру, пятикомнатную, а не трехкомнатную, как планировалось, в престижном доме, в центре города, куда ж деваться. Более того, префект решил и меня поощрить за такую самоотверженную заботу о людях. Да. Он мне машину подарил, не новую, правда, но на ходу, чистенькую, ухоженную (у нее потом, правда, коробка передач рассыпалась и задний мост полетел, ну так то же потом было). И вообще префект неплохим малым оказался, мы с ним даже вроде как подружились, гуляли пару-тройку раз совместно, трахались даже как-то вместе – он в одной комнате, помню, двух малолеток имел (по привычке), а я за стенкой тем временем двух подружек тех малолеток. Префекта этого сняли через год за какие-то там незаконные махинации с землей. После чего дружить я, конечно, с ним резко перестал. А на хрена мне нужен этот педик вонючий, после того как его от власти отлучили, на хрена?

Но и на этом я не успокоился. Не успокоился и вообще вовсе. Беспокоился я о том – о сем, о чем не надо – больше, о чем надо – меньше или наоборот, потому как не знал, о чем надо, – если бы знал, перестал бы беспокоиться и счастьем бы озарился, засветился бы, залучился бы и в святого бы превратился бы, короче, больше небожителем бы стал бы, чем земножителем, или кем-то другим, возможно, – если бы узнал, о чем беспокоиться надо, а о чем не надо и, вообще, стоит ли делать и то и другое.