Голос

— Не думаю, что кому-либо из гостей известно об убийстве, — подал голос Сигурд Оли, которому тоже не терпелось вернуться домой. Бергтора, его жена, позвонила ему пару часов назад и спросила, когда он будет. Сейчас, мол, как раз самый подходящий момент и она ждет его. Сигурд Оли сразу же понял, что она подразумевала под «самым подходящим моментом». Они пытались завести ребенка, но ничего не выходило, и Сигурд Оли сказал Эрленду, что они подумывают об искусственном оплодотворении.

— Ты должен будешь вернуть банку? — поинтересовался Эрленд.

— Банку? — переспросил Сигурд Оли.

— Ну, склянку. Утром.

Сигурд Оли уставился на Эрленда, пока до него не дошло, что тот имел в виду.

— Мне не стоило делиться с тобой нашими проблемами, — процедил он.

Эрленд сделал глоток плохого кофе. Все трое устроились в кафетерии для персонала в подвальном этаже. Вход был закрыт, полицейские и криминалисты ушли, комнату опечатали. Эрленд никуда не спешил. Ему некуда было идти, кроме как к себе, во мрак своей квартиры. Рождеству он не придавал никакого значения. Это всего лишь несколько выходных дней, когда ему совершенно нечего делать. Может быть, дочь заглянет к нему и они отварят копченое мясо. Иногда с ней приходит и ее брат. Еще Эрленд обычно читает, как он это всегда делает, где бы то ни было.

— Вам пора домой, — сказал он. — Я тут еще немного поковыряюсь. Посмотрим, смогу ли я переговорить с этим старшим администратором, у которого ни для кого нет времени.

Элинборг и Сигурд Оли встали.

— С тобой все будет в порядке? — спросила Элинборг. — Ты не хочешь пойти домой? Рождество все-таки…

— Что это с вами? Почему вы не хотите оставить меня в покое?

— Рождество ведь, — проговорила Элинборг со вздохом. — Ладно, забудь.

Они с Сигурдом Оли развернулись и направились к выходу из кафетерия.

Эрленд просидел в задумчивости добрый час. Он обдумывал вопрос Сигурда Оли о том, где ему предстоит встречать Рождество. Он размышлял об Элинборг с ее опекой. Потом ему вспомнилась его берлога: кресло, раздолбанный телевизор и полки с книгами по всем стенам.

Иногда он покупал себе на Рождество бутылку «Шартрёз», ставил бокал рядом и читал об опасностях и смертях, случавшихся в те дни, когда люди отправлялись в пешие походы, а Рождество было временем, сопряженным с риском для жизни. Народ не поддавался ни на какие уговоры, когда речь шла о том, чтобы навестить близких и помериться силами с природой. Люди сбивались с пути и пропадали. А дома на хуторе рождение Спасителя оборачивалось кошмаром. Одних находили, других — никогда.

Такие вот у него, Эрленда, были рождественские сказки.

Старший администратор уже снял гостиничную форму и надевал пальто, когда Эрленд наткнулся на него в гардеробе. Мужчина заявил, что смертельно устал и хочет только одного — поскорее вернуться домой к своей семье. Да, он слышал об убийстве. Ужас! Но не знает, чем может помочь.

— Мне сказали, что вы его знали лучше всех в отеле, — заявил Эрленд.

— Нет, это не совсем так, — ответил служащий, обматывая шею толстенным шарфом. — Кто вам сказал?

— Он ведь работал под вашим началом? — уточнил Эрленд, пропустив вопрос мимо ушей.

— Работал под моим руководством, да, верно. Он ведь был швейцаром. Я отвечаю за прием, регистрацию. Вам это, наверное, известно. Вы не знаете, до которого часа сегодня работают магазины?

Ему было так откровенно наплевать на Эрленда и его вопросы, что это действовало на нервы. Больше всего раздражало то, что, казалось, всем было начхать на судьбу человека из подвала.

— Весь день. Не знаю. Кому потребовалось заколоть в сердце вашего швейцара?

— Моего? Он не был моим швейцаром. Это был гостиничный швейцар.

— И почему у него были спущены штаны и на пенисе торчал презерватив? Кто у него был? Кто вообще заходил к нему в гости? С кем он водил дружбу здесь, в отеле? С кем он общался за стенами отеля? Кто его враги? Почему он жил прямо тут? Что это за условия такие? Что вы такое скрываете? Почему вы не отвечаете по-человечески?

— Послушайте! Я… Что?.. — Старший администратор осекся. — Мне бы лучше пойти домой. У меня нет ответов на все эти вопросы. Скоро Рождество. Давайте завтра поговорим, а? Я не присел за весь день.

Эрленд посмотрел на него.

— Мы поговорим завтра, — произнес инспектор и вышел из гардероба. И тут ему вспомнился вопрос, который крутился у него в голове после разговора с директором. Он обернулся. Старший администратор уже стоял в дверях, когда Эрленд его окликнул.

— Почему вы хотели от него избавиться?

— Что?

— Вы хотели избавиться от Деда Мороза. Почему?

Администратор замешкался с ответом.

— Его уже выгнали, — сказал он наконец.

Директор отеля ужинал, когда Эрленд разыскал его. Толстяк сидел за большим столом на кухне, нацепив на себя поварской фартук, и опустошал тарелки с закусками, принесенными из буфета.

— Вы даже представить себе не можете, как я люблю покушать, — сказал он и утер рот, заметив, что Эрленд смотрит на него. — В покое, — добавил он.

— Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Эрленд.