Голос

— Безусловно, — ответил санитар. — Но я не согласен с тем, что не выказываю ей должного почтения. Вот так, Дорочка, — ворковал он, уводя ее в коридор.

Элинборг последовала за ними.

— Что вы имели в виду, когда сказали, что она сегодня спокойная?

— Спокойная? — переспросил санитар и повернул голову в сторону Элинборг.

— Вы сказали «ты сегодня такая спокойная», — гнула свое Элинборг. — Обычно она по-другому себя ведет?

— Я иногда называю ее Дора Беглянка, — сказал санитар. — Она все время убегает.

Элинборг не уловила юмора.

— В смысле?

— Вы не смотрели фильм?

— Она сбегает? Отсюда, из больницы?

— Или когда мы ездим на прогулку в город. Во время последней поездки вот улизнула. Мы с ума сходили, пока вы не обнаружили ее на центральной автобусной станции в Рейкьявике и не привезли обратно в клинику. Вы не очень-то с ней церемонились.

— Мы?

— Да вижу я, что вы из полиции. Ваши ребята просто швырнули ее нам.

— Когда это было?

Охранник задумался. Он сопровождал Дору и еще двух пациентов на прогулке по городу. Вот тогда она и ускользнула от них, на Ручейной площади[24]. Он хорошо помнил дату, потому что в тот день поставил личный рекорд со штангой. Тогда же избили мальчика.

— Ее мужа известили о побеге? — спросила Элинборг.

— Мы собирались позвонить ему, но тут вы ее и нашли. Мы всегда даем пациенту время вернуться. Иначе нам пришлось бы постоянно висеть на телефоне.

— Ее муж в курсе, что вы прозвали ее Беглянкой?

— Не мы. Только я. Муж не знает об этом.

— Но ему известно, что она убегает отсюда?

— Я ему ничего не сообщал. Она всегда возвращалась.

— Ушам своим не верю! — воскликнула Элинборг.

— Чтобы она не убегала, надо пичкать ее сильнейшими препаратами, — пояснил санитар.

— Но это все меняет!

— Пойдем, Дорочка, — позвал мужчина, и дверь больничного покоя закрылась за ними.

Элинборг смотрела на Эрленда.

— Я была совершенно уверена, что это он. В смысле — отец. Теперь выходит, что его жена явилась к себе домой, избила ребенка и смылась. Если бы только этот глупый мальчишка открыл рот!

— Зачем ей было избивать родного сына?

— Понятия не имею, — сказала Элинборг. — Может, она голоса слышит.

— А сломанные пальцы, а синяки? Все это на протяжении нескольких лет? Тоже она?

— Не знаю.

— Ты поговорила с отцом?

— Только что от него.

— И?..

— Естественно, мы с ним не лучшие друзья. Он не виделся с ребенком с тех пор, как мы устроили у них дома обыск и все перевернули вверх дном. Этот тип ругал меня на чем свет стоит…

— А что он сказал по поводу своей жены? — нетерпеливо оборвал коллегу Эрленд. — Он же должен был что-то подозревать.

— Мальчик ничего не говорит.

— Кроме того, что скучает по отцу, — заметил Эрленд.

— Да, только это. Отец обнаружил ребенка в детской и решил, что тот пришел из школы в таком виде.

— Ты ведь ходила к мальчику в больницу, спрашивала, не папа ли так его покалечил, и реакция малыша убедила тебя в том, что это он и был.

— Должно быть, я неправильно его поняла, — огорченно вздохнула Элинборг. — Не так истолковала его поведение…

— Но у нас нет никаких доказательств, что это была мать. Или, раз уж на то пошло, что это был не отец.

— Я рассказала ему, что ездила в клинику поговорить с его женой и что Дора бродила неизвестно где в тот день, когда был покалечен их сын. Он очень удивился. Будто и не догадывался о том, что она может сбежать из больницы. Папаша все еще полагает, что виноваты школьники и что, если бы это была мать, мальчик сказал бы нам об этом. Он уверен.

— Почему малыш не выдает ее?

— Он в шоке, бедняжка. Но я не знаю, почему он молчит.

— Любит маму? — предположил Эрленд. — Несмотря на то, что она с ним сделала.

— Или боится, — добавила Элинборг. — Может, он умирает от страха, что это повторится. Или пытается защитить мать. Трудно сказать.

— И что ты предлагаешь? Прекратить дело против отца?

— Я собираюсь обсудить это в прокуратуре. Посмотрим, что там скажут.

— Да, начни с этого. Слушай, а ты звонила подружке, с которой Стефания встречалась здесь за несколько дней до смерти Гудлауга?

— Да, — с отсутствующим видом кивнула Элинборг. — Стефания просила прикрыть ее, но подруга не смогла, когда дошло до дела.

— Она должна была прикрыть Стефанию своим враньем?

— Эта самая подруга начала было рассказывать, как они со Стефанией тут посидели, но она совершенно не умеет врать. Все время сбивалась, а когда я пригрозила вызвать ее в полицейский участок для дачи показаний, расплакалась прямо в трубку. И призналась, что Стефания позвонила ей и попросила подтвердить, что они встречались в отеле, если спросят. Это старая приятельница Стефании по какому-то музыкальному кружку. Она хотела отказаться, но, видимо, Стефания чем-то ее припугнула. Правда, я не смогла из нее вытянуть, чем именно.

— Да этот обман с самого начала был шит белыми нитками, — сказал Эрленд. — Мы с ней оба знали, что тут она прокололась. Не понимаю, зачем ей играть с нами в такие игры, если она невиновна.

— Ты думаешь, Стефания убила своего брата?

— Или знает, кто это сделал.