Голос

— Уопшот приезжал к нам в Портовый Фьорд. Он сообщил, что ему удалось договориться с Гудлаугом о покупке пластинок, и, по-моему, хотел удостовериться, что других экземпляров нет. Мы сказали ему, что у нас ничего не осталось и что Гудлауг забрал весь тираж, когда ушел из дома.

— Поэтому вы и приехали в отель, чтобы встретиться с братом, — подытожил Эрленд, — чтобы получить свою часть от прибыли?

— На нем была швейцарская ливрея, — ответила Стефания. — Он стоял в дверях и помогал иностранцам носить чемоданы в автобус. Я довольно долго наблюдала за ним, прежде чем он заметил меня. Я сказала, что нам надо поговорить о пластинках. Он спросил об отце…

— Это отец послал вас к Гудлаугу?

— Нет, он бы никогда так не поступил. После травмы он не хотел слышать даже имени Гудлауга.

— Однако Гудлауг, увидев вас в отеле, первым делом спросил о нем.

— Да. Мы спустились к нему в комнату, и я поинтересовалась, где пластинки.

* * *

— Они в надежном месте, — ответил Гудлауг и улыбнулся сестре. — Генри сказал, что говорил с тобой.

— Он сообщил, что ты собираешься продать ему пластинки. Папа считает, что ему принадлежит половина экземпляров, и мы хотим получить пятьдесят процентов от суммы, которую ты за них выручишь.

— Я передумал, — ответил Гудлауг. — Никому я ничего не продаю.

— А как же Уопшот?

— Был ужасно недоволен.

— Он предложил за них солидную сумму.

— Я смогу получить больше, если сам стану продавать их по одной. Они вызывают бешеный интерес у коллекционеров. По-моему, Уопшот собирается сделать то же самое, а все его заверения, будто он хочет приобрести пластинки, чтобы они не дошли до рынка, — чушь собачья. Он намерен продать их и обогатиться за мой счет. Как и раньше, все так и норовят на мне нажиться, и не в последнюю очередь — папочка. Ничего не изменилось. Ничего.

Они долго смотрели друг другу в глаза.

— Приходи домой и поговори с отцом, — предложила Стефания. — Ему недолго осталось.

— Уопшот до него тоже добрался?

— Нет, они разминулись. Но я рассказала о нем папе.

— И что он сказал?

— Ничего. Только то, что он хочет свою долю.

— А ты?

— Что я?

— Почему ты так и не ушла от него? Почему не вышла замуж и не создала собственную семью? Это ведь не твоя жизнь, которой ты живешь! Это его жизнь! А твоя где же?

— Думаю, она в инвалидном кресле, в которое ты усадил отца, — выкрикнула в сердцах Стефания. — И не смей спрашивать о моей жизни!

— Он получил над тобой ту же власть, какую когда-то имел надо мной.

Стефанию охватил гнев.

— Кто-то должен был позаботиться о нем. Его любимец, его звездочка оказался безголосым педиком, который столкнул папочку с лестницы и с тех пор не осмеливается поговорить с ним. Который по ночам приходит домой, сидит там и смывается, пока отец не проснулся. Какую власть он имеет над тобой? Ты думаешь, что освободился от него целиком и полностью? Но посмотри на себя! Посмотри на себя самого! Что ты из себя представляешь? Скажи-ка мне! Ты ничтожество! Тряпка!

Она замолчала.

— Прости меня, — сказал он. — Я не хотел начинать этот разговор.

Стефания не стала ему отвечать.

— Он спрашивает обо мне?

— Нет.

— Никогда обо мне не говорит?

— Никогда.

— Его раздражает мой образ жизни! Его раздражает мое естество! Он не переносит меня! До сих пор!

* * *

— Почему вы мне сразу не рассказали? — спросил Эрленд. — Зачем было играть в прятки?

— В прятки? А разве это не очевидно? Я не имела никакого желания перетряхивать грязное белье своей семьи. Мне казалось, что таким образом я смогу защитить нас, нашу частную жизнь.

— Это был последний раз, когда вы виделись с братом?

— Да.

— Вы в этом совершенно уверены?

— Да.

Стефания посмотрела на него:

— Что у вас на уме?

— Разве вы не застукали его в компании молодого человека за тем же занятием, за каким его некогда застал ваш отец? И вы взорвались. Именно в этом была причина ваших несчастий, и вы решили положить этому конец.

— Нет, что вы?..

— У нас есть свидетель.

— Свидетель?

— Парень, который был с ним в тот момент. Молодой человек, оказывавший вашему брату различные услуги за вознаграждение. Вы обнаружили их в подвале. Парень сбежал, а вы набросились на брата. Увидели нож на столике и всадили ему в грудь.

— Нет, это ложь! — вскричала Стефания, понимая, что Эрленд говорит то, что думает, и чувствуя, как сети неудержимо стягиваются вокруг нее. Она смотрела на Эрленда так, словно не верила своим собственным ушам.

— Есть свидетель…

Она не дала ему закончить:

— Какой свидетель? О каком свидетеле вы говорите?

— Вы отрицаете свою причастность к убийству брата?

Вдруг зазвонил стационарный телефон в номере, и прежде чем Эрленд успел снять трубку, у него в кармане завибрировал мобильник. Он виновато посмотрел на Стефанию, которая отреагировала колким взглядом.

— Я должен ответить, — извинился Эрленд.

Стефания отошла в сторону, и он увидел, что она вынула из конверта одну из пластинок, лежавших на письменном столе. Пока Эрленд разговаривал по телефону, Стефания рассматривала пластинку. На стационарной линии был Сигурд Оли. Эрленд попросил звонившего по мобильному минутку подождать.