Голос из хора: Стихи, поэмы

В конце июля жары похлебка в московском котле.Плавкий битум плывет под ногами, испаряются кроны.Золоченые статуи каменных баб разомлели в тепле.Улицы изливаются под уклоны.О, этот лета леток! Пытка зрачка!О, эти поиски сплывших дорожек и стежек.Варево адово, не прикусив язычка,Пробовать, с горла сдирая остатки застежек.

Золотом застит сусальным мир и миры,Лавром и хреном шибает и перцем восточным,Зной воплощен в привидения местной игры,В морок мирской, в это марево яви проточной.Ввергнув в июль, мне уже даже ты не судья.Здесь и созвездие, верно, не ковш, а половник.Где она, Господи, где она, чаша сия?!Только моленье о капле во стольной жаровне.Что мне все двери твои и пороги твои,

Все телефоны, в молчанку игравшие пылко,Страстные лепеты, спрятанные в бутылку,Подовых радостей или слоеных слои?..Вот и июль доварили.И кухня в пару.И в чайхане караванщики сыты и пьяны.А что верблюды ни ну, и ни но, и ни тпру, —Так не особо погонщики сытые рьяны.

Как тут жару расхлебать из котла на великих холмах?Вижу мираж, точно дервиш в пустыне безумный.По миражу и брожу по бродящему хмелю впотьмах —Сжалилось небо и ночь уронило бесшумно.Может, имеется где-то и озеро Чад?Может, и вправду реален весь мир понаслышке?Так тут бродильни, прядильни, давильни, чадильни чадят —Аж говорильня примолкла и медлит на вышке.Мне в темноте тот котел остывающий — космос подул! —

Как-то виднее.И снедь, прикорнув, задремала.И переулок особо похож на аул,А и домин городьба, что гряда перевала.Бусы мои в этом тигле спеклись — беззащитно стекло! —Окна слепые блестят мусковитной слюдою.В пекле столичном, видать, и меня припекло.И по следам заплескало наваром и пеной настоя.

«Послевоенный трогается «опель»...»

* * *