Голос крови

На прощание они обменялись несколькими вежливыми фразами, и Карла осталась одна. Чего она ожидала от этой встречи? Что он скажет ей: все, мол, будет хорошо и Флисс ничем не больна? Что он скажет: о, раз она больна этой болезнью, то, значит, она никак не может быть вашей дочерью, и знаете что, я лично займусь этим делом и денька через три мы отыщем вашу дочь, а Флисс вернем ее настоящим родителям? Да, Карла действительно ожидала чуда, которого не могло случиться. Она села за письменный стол и, отодвинув стопку новых журналов, выставочных каталогов и писем, расчистила себе свободное место. Затем открыла ящик и достала записную книжку с адресами. Перелистывая страницы, она останавливалась на некоторых именах, но, подумав, тут же отвергала, снова начинала листать – и нашла-таки того, кого нужно. Она познакомилась с этим человеком несколько недель тому назад в своей галерее на открытии выставки «Рисунки немецких экспрессионистов». Он заинтересовался некоторыми экспонатами и очень сожалел, что не сможет лично принять участие в аукционе. Прежде чем позвонить, она долго и тщательно обдумывала, что ему скажет. Когда происходил разговор, на улице уже было темно, ее голос звучал непринужденно и весело, она положила на эту беседу все оставшиеся у нее на этот день силы.

Закончив, она почувствовала смертельную усталость, но перед ней вновь забрезжила надежда. Через несколько дней она отправится в такое место, где еще бывают чудеса.

5

Отец, который уже не был ее отцом, отвез ее домой. Вопреки советам врачей, как подчеркивали доктора и сестры клиники. Ей следовало бы поберечь себя и несколько дней полежать. Роджеру Хейворду вручили памятку с перечнем того, на что Фионе в ближайшее время следует обратить внимание. В ней значились даже советы диетолога, как ей нужно питаться, чтобы восстановиться после кровопотери. Для Фионы все это было не важно – лишь бы ее поскорей отпустили домой.

Дома она тотчас же легла в постель. Роджер вызвонил человека, который должен был сегодня же починить взломанную дверь. Затем он побежал в магазин за продуктами. Сначала в «Теско», затем в «Риал Фудс», биолавку на Бротон-стрит, потому что Фиона отказалась есть фрукты из «Теско».

– Неудивительно, что тебе всегда не хватает денег, – заворчал он на нее, притащив два больших бумажных пакета. – Разве ты не знаешь, что в «Теско» все вдвое дешевле?

Фиона пристально на него посмотрела:

– Во-первых, ты преувеличиваешь. Во-вторых, что я ем – это мое дело. А в-третьих, это не тема для предстоящего разговора. Или ты считаешь иначе? Все дело в деньгах? Никто не заставлял тебя десятки лет вкладываться в чужого ребенка. Ты же знал, что я не твоя дочь. Ведь не сегодня же ты впервые от меня об этом услышал.

Роджер разбирал содержимое первого пакета, выкладывая фрукты на письменный стол.

– Ну, в чем дело? Ты решил со мной не разговаривать?

Роджер со вздохом пододвинул к ее кровати старое красное плюшевое кресло, взял мандарин и сел рядом с ней. Он все еще ничего не говорил.

– Она обманывала тебя? Или меня удочерили?

– Мы с мамой поженились, когда нам только-только исполнился двадцать один год. Через три года она со мной развелась, потому что у нас не могло быть детей.

Роджер принялся очищать мандарин.

– Погоди-ка! Она же родила меня в двадцать семь лет, – подсчитала Фиона.

– Верно. Когда мы развелись, она как раз заканчивала университет. Потом она исчезла с моего горизонта и снова объявилась добрых пять лет спустя, в августе семидесятого. – Он положил в рот дольку мандарина и удивленно поднял брови. – Да этот мандарин совсем…

– Знаю. И кто мой отец?