Голос крови

На следующий день все газеты набросились на выступление Карлы, заголовки были убийственные. Если некоторые из них еще допускали такую возможность, что в истории Карлы есть рациональное зерно, то в одной из бульварных газет ее прямо называли сумасшедшей, которая всеми способами старается избавиться от своего больного ребенка. Репортеры разнюхали, что Карла несколько месяцев провела в психиатрическом отделении, и уже на следующий день не осталось ни одной газеты, которая бы всерьез принимала рассказанную ею историю о подмененном ребенке. Карлу ославили на всю страну как мать-кукушку. Возможно, кто-то еще жалеет ее из сочувствия к тяжелой болезни ребенка, но Фредерик в этом сомневался. В каждой газете публиковалась подробная информация о болезни Хатчинсона – Гилфорда, и некий якобы специалист из Мюнхена дал на эту тему подробное интервью одной бульварной газете. Фредерик не вычитал из него ничего нового по сравнению с тем, что сказано в любом медицинском справочнике, где об этой болезни даются лишь самые общие сведения. Заголовок гласил: «Правда о детях-старичках».

Статья сопровождалась маленьким портретиком специалиста, рядом с которым красовался очень нелестный снимок ребенка с синдромом Дауна, снабженный возмутительной подписью: «Потрясены родители даже этих детей».

Австрийские газеты тоже не преминули сообщить об этой истории, и в них впервые был упомянут Фредерик, потому что он как раз оказался в Австрии и ему предстояло открывать фестиваль Моцарта и потому что сейчас обсуждался вопрос об открывшейся в Моцартеуме

[33]

профессорской вакансии (о чем Фредерик вообще ничего не знал). Правда, его имя упоминалось без каких-либо оценочных суждений (он-то уж опасался, что его будут упрекать в том, что он слишком мало времени уделяет жене и детям), но его фотография ежедневно появлялась в газетах, и не мелким форматом в разделе культуры, которого почти никто не читает, а крупно, на первой странице, и это приводило его в отчаяние. Карьера разрушена, он заклеймен, жена окончательно сломала всю его жизнь, а ведь все могло бы войти в нормальную колею, если бы только она не высовывалась, если бы как-то смирилась с тем, что случилось.

Его агент звонил каждый день и говорил: «Ничего. Мы это пересидим. Просто пересидим. Я не отвечаю на звонки, а если они захотят отменить твои выступления, то пускай делают это письменно. Мы просто это пересидим».

Фредерик был уверен, что агент от него откажется. И вообще отвернется от него, так что дружбе с Петером тоже придет конец.