Голос крови

– То есть нам остается только выяснить, у кого из женщин-врачей или медицинских сестер…

– Или женатых докторов, или родных сестер кого-то из медперсонала, или золовок…

– …есть ребенок того же возраста, что и Флисс.

Карла почувствовала, как на глаза у нее наворачиваются слезы. Как просто все кажется сейчас!

– Спасибо, – тихо сказала она Элле и заплакала, не в силах больше сдерживаться.

То, что случилось с Фелиситой, было так очевидно, так просто, что всякий должен был это признать. Ее дочь цела и невредима и живет у другой женщины. Она не умерла, как опасалась Карла в самые мрачные часы; девочку подменили, подбросив ей сироту. А дочь жива. Найти эту женщину будет нетрудно, так как у нее должна быть прямая связь с больницей. Элла поможет, и, вероятно, уже через несколько дней Карла обнимет Фелиситу. Всем придется извиняться перед Карлой, включая Фредерика, этого негодяя.

– Когда… – начала Карла.

– Я прямо завтра поеду в Берлин, если хочешь.

Карла обняла подругу и не выпускала из своих объятий, пока не иссякли слезы.

9

Нежданно-негаданно, как снег на голову, посыпались такие фразы, как «Оставь меня, мне нужно побыть одной» или «Об этом я сейчас не хочу говорить». Это было что-то новое. Сперва Мораг онемела от неожиданности. А потом стала злиться все больше и больше. Такого она никак не ожидала. Она же годы потратила на то, чтобы до неотличимости слиться с Фионой. У них был один круг друзей. Они ходили на одни и те же вечеринки и ели в одних и тех же ресторанах. Зачастую у них были одни и те же мужчины, даже если Фиона не всегда об этом знала. Да и зачем ей знать?

Как правило, Мораг доставались отвергнутые поклонники Фионы. Большей частью, но не всегда. Например, этот Ян из Берлина не заставил себя долго упрашивать. Вот уж и правда странный тип! Увидев его на открытии выставки Астрид Рёкен, она даже испугалась, что он расскажет про нее Фионе. Но он явно ничего не сказал. Вот и хорошо.

Мораг терзало любопытство, ей же до смерти хотелось узнать, что сейчас происходит без нее там, за закрытой дверью. Она пыталась подслушать, но Фиона и эта женщина разговаривали очень тихо. А Фиона, как всегда, включила музыку, один из динамиков стоял у самой двери, и Мораг услышала только Тома Смита[34], который пел: «People are fragile things you should know by now. Be careful; what you put them through…»[35] Может, и хрупкие, да не очень, особенно Фиона. Фиона – крепкая, Мораг это уже поняла. Иначе не выжила бы после той кровавой баньки. И кое-чего еще. Мораг даже зауважала Фиону за ее живучесть. Еще одно свойство, которое стоило у нее перенять.

Сделать, что ли, так, будто электричество вышло из строя? Короткое замыкание, например? Тогда музыка выключится, и можно будет подслушать, о чем они говорят. Она уже принялась возиться на кухне с тостером, но тут обе вышли из Фиониной комнаты. Высокая худая женщина одной рукой обнимала Фиону за плечи, а Фиона – одетая как послушная школьница в гостях у бабушки – даже не обернулась.

Мораг едва расслышала, что она бросила на ходу:

– Мы ненадолго.

И обе скрылись, только их и видели! Незнакомка даже не поздоровалась и не представилась. Она только кинула на Мораг долгий взгляд и на прощание молча кивнула. Что это вдруг за новая мода пошла? Мораг иногда перекидывалась несколькими словами с отцом Фионы, когда тот приходил ее навещать. Сейчас она ломала голову, кто такая эта женщина.

Из окна своей комнаты она видела, как они с Фионой дошли по Форт-стрит до Бротон-стрит. Мораг бегом спустилась вниз и закрыла входную дверь на недавно вставленную цепочку. Она хотела спокойно порыться в комнате Фионы. Если они с гостьей вздумают вернуться, Мораг скажет, что боится теперь одна оставаться в доме после того, что случилось с Фионой.

Сначала она не заметила ничего необычного. У женщины была при себе сумочка, но она с ней и ушла. Жаль. Мораг любила рыться в чужих сумочках. Порывшись в них, узнаешь о женщине все.