Голос монстра

– Не сдерживай свою злость, – сказала она. – И не давай никому ее сдерживать. Ни бабушке, ни папе, никому. И если тебе нужно ломать и крушить все вокруг – ради Бога, ломай и круши хорошенько и изо всех сил.

Он не мог смотреть на нее.

Просто не мог.

– И если однажды, – сказала она, уже не сдерживая рыданий, – ты обернешься назад и почувствуешь вину за то, что в тебе было столько злости, за то, что ты так сильно злился на меня, что даже говорить со мной не мог, вспомни, Конор, непременно вспомни, что это нормально. Совсем не страшно. Вспомни, что я знала. Я знаю, понимаешь? Я знаю все, что ты хочешь мне сказать – так что и вслух произносить не обязательно. Договорились?

Он все не мог смотреть на нее. Не мог поднять головы – она вдруг сделалась такой тяжелой. Его словно разорвало пополам.

Но он кивнул.

…

Конор слышал, как она вздохнула глубоко и хрипло, слышал облегчение в этом вздохе, слышал и крайнюю усталость.

– Прости, сынок, – сказала она. – Мне нужно принять обезболивающее.

Он отпустил ее руку. Мама потянулась и нажала кнопку больничного прибора – он контролировал обезболивающие лекарства, настолько мощные, что после их приема она моментально засыпала. Нажав на кнопку, она снова взяла его руку в свою.

– Вот бы у меня была сотня лет… – очень тихо сказала она. – Сотня лет, которую я могла бы провести с тобой.

Конор ей не ответил. Через несколько секунд лекарство подействовало, и мама уснула, но это уже не имело значения.

Разговор состоялся.

Сказать больше было нечего.

– Конор? – позвала бабушка, просунув голову в дверной проем чуть позже – Конор точно не знал, сколько прошло времени.

– Я хочу домой, – тихо сказал он.

– Конор…

– К себе

домой, – сказал он, поднимая голову, его глаза покраснели от горя, от стыда, от злости. – Туда, где растет тисовое дерево.

Какой в тебе толк?

– Я поеду обратно в больницу, Конор, – сказала бабушка, высадив Конора у его дома. – Не хочу оставлять маму в таком состоянии. Что ты тут позабыл такого важного?

– Мне нужно кое-что сделать, – ответил Конор, глядя на дом, в котором провел всю свою жизнь. Дом казался пустым и чужим, хотя Конор уехал отсюда совсем недавно.

Он вдруг понял, что, возможно, ему придется уехать отсюда навсегда.

– Я вернусь за тобой через час, – сказала бабушка. – Ужинать будем в больнице.

Конор ее не слушал. Он уже захлопнул за собой дверь машины и отвернулся.

– Через час! – крикнула ему бабушка из-за закрытой двери. – Чтобы через час был здесь.

А Конор уже поднимался по ступенькам крыльца.

– Конор? – позвала бабушка. Но он не обернулся.

Он едва слышал, как она выехала на дорогу и унеслась прочь.

…

В доме пахло пылью и застоявшимся воздухом. Конор даже не потрудился закрыть за собой дверь. Он пошел прямиком на кухню и выглянул в окно.

На холме стояла церковь. Церковное кладбище сторожило возвышающееся над ним тисовое дерево.

Конор прошел через сад позади дома. Потом взобрался на садовый столик, за которым его мама в летнюю пору любила сидеть и пить крюшон, оттуда – на забор, перелез через него и спрыгнул. Последний раз он делал так, когда был еще совсем-совсем маленьким – это было настолько давно, что наказывал его за это еще папа. Дыра в ограждении из колючей проволоки у железнодорожных путей по-прежнему существовала, протискиваясь в нее, он порвал рубашку – но ему не было до этого никакого дела.

Переходя рельсы, он почти не следил за тем, не приближается ли поезд. Потом он перелез еще через один забор и оказался у подножия холма, на вершине которого стояла церковь. Он перескочил через невысокую каменную ограду, окружавшую холм, и начал подниматься наверх, лавируя между надгробиями и не сводя глаз с дерева.

Которое все это время оставалось деревом.

Конор помчался к нему.

– Просыпайся! – закричал он еще до того, как оказался у тиса. – ПРОСЫПАЙСЯ!

Он подбежал к стволу и начал пинать его ногами.

– Я сказал, просыпайся! Мне плевать, сколько сейчас времени!

Он пнул дерево еще раз.

И сильнее.

И еще раз.

И дерево отступило назад, да так быстро, что Конор потерял равновесие и упал.

– Перестань, а то поранишься, – предостерег монстр, возвышаясь над ним.

– Не помогло! – закричал Конор, поднимаясь на ноги. – Ты обещал, что тисовое дерево ее вылечит, а оно не помогло!

– Я сказал, что, если ее можно вылечить, тисовое дерево ее вылечит, – произнес монстр. – Выходит, что нельзя.

В груди Конора нарастала злость, и сердце яростно забилось о ребра. Он бросился на ноги монстра и принялся колотить руками по коре, от чего на ней тут же появились глубокие царапины.

– Вылечи ее! Ты должен ее вылечить!

– Конор, – сказал монстр.

– Какой в тебе толк, если ты не можешь ее вылечить? – спросил Конор, не прекращая бить по стволу. – Только и умеешь, что рассказывать глупые истории, устраивать мне пакости, из-за которых все смотрят на меня так, будто я болен какой-то страшной болезнью…