Голос сердца

— Что это с нами, парень? Почему это мы всегда с трудом понимаем друг друга? Ты хочешь снова свою соску? — Мадди достала ее из-под края тонкого матраса. — Пожалуйста. — (Но Тимми не был настроен успокаиваться.) — Хорошо, хорошо. Я ошиблась. А как насчет твоего подгузника? Ты снова мокрый? — Она взяла малыша из кроватки. Едкий запах, ударивший ей в нос, не оставлял никаких сомнений в том, что надо сменить подгузник.

Мадди сжала зубы. Держа ребенка осторожно в руках, она вытащила из сумки чистый подгузник и несколько увлажненных салфеток.

— Прекрасно, Тимми. Это непростая процедура, но, если ты перестанешь плакать, я быстро справлюсь.

В то время как Мадди в спальне в очередной раз испытывала свои нервы, Майкл в гостиной вздохнул с облегчением, наконец дозвонившись в полицию.

— Да, господин полицейский, «ламборджини» 88-го года, нью-йоркский номер, припаркован на Коммонвэлс-авеню, 1349. Да, я понимаю, что снегоуборочные машины должны чистить улицы. Я предполагал остановиться всего на минуту-другую. Не скажете ли вы мне, каков штраф и где я могу найти свою машину?

Прежде чем он получил ответ, Майкл услышал громкое «Ох, нет», донесшееся из холла.

— Майкл, скорее сюда! — В голосе Мадди звучала паника.

— Секундочку, господин полицейский, я сейчас вернусь. Не… не вешайте, пожалуйста, трубку, — умолял он полицейского, прекрасно понимая, что просит немыслимого. — Только бы все было хорошо, — нашептывал он, пробегая через холл в направлении спальни. Мадди выглядела взволнованной, она стояла у кроватки и наблюдала за Тимми, чьи слезы сменились судорожной икотой.

— Ох, Майкл, что-то с Тимми.

— Мадди, Бога ради, это просто икота, ребенок ведь много плакал.

Мадди нетерпеливо покачала головой.

— Нет, Майкл. Я не про икоту. Это серьезно. У него ужасная сыпь.

Майкл вопросительно взглянул на нее и подошел ближе. Он нагнулся, чтобы осмотреть пухлое голенькое тельце ребенка, который, все еще икая, взглянул на Майкла с ангельской улыбкой.

— Ну… что вы думаете? — спросила Мадди. Майкл выпрямился, задумчиво потирая челюсть.

— Возможно, малярия. Скажите мне, этот парнишка случайно не ползал по джунглям на днях? Мадди уставилась на него, онемев.

— По джунглям?.. По каким… — Она бросила на него сердитый взгляд. — Майкл, сейчас не время для шуток. Я отвечаю за этого младенца, нравится мне это или нет. Когда Линда принесла его сюда, он выглядел совершенно здоровым. А теперь посмотрите на него. Он весь исполосованный. Будто его побили.

— Мадди. — Он слегка прикоснулся рукой к ее плечу. — Вы действительно находитесь в счастливом неведении в отношении младенцев, да?

— Пока Тимми не появился на моем пороге, я всего-то раза два держала младенца на руках. Майкл усмехнулся.

— А если считать на пальцах одной руки, то нашлись бы лишние, верно? Мадди нахмурилась.

— Вы неисправимый остряк. Пожалуйста, будьте серьезным, Майкл. Вы знаете, что случилось с Тимми?

Он нежно улыбнулся.

— С Тимми все прекрасно, Мадди. Это раздражение от подгузников. У младенцев оно постоянно бывает. Вы бы видели моего брата Алана в младенчестве. Он перенес все это гораздо хуже. Очень чувствительная кожа. Но время от времени у всех детей такое случается. Здесь не о чем беспокоиться.

— Но выглядит так ужасно!.. И это, должно быть, болезненно.

Майкл подмигнул Тимми, который, вместо того чтобы оплакивать свое положение, казалось, был вполне доволен завоеванным вниманием. Майкл нагнулся и пощекотал животик ребенка. Тимми взвизгнул от восторга.

— Вы удивительный с детьми, — сказала Мадди; тень зависти закралась в ее голос. — Вы знаете, как заставить их смеяться, как успокоить, и даже знаете, что может расстроить их.

По лицу Майкла пробежала загадочная тень.

— На самом деле я не по своей воле учился ухаживать за детьми. Мне было четырнадцать, когда умер папа, и мама пошла работать в вечернюю смену. Моей сестре Келли было шесть месяцев, Алану — чуть больше полутора лет, Джесси — около трех, но она упорно не хотела проситься на горшок. Мы с мамой разрывались на части. И у нас не было соседей, которые могли бы помочь. Не было и денег, чтобы приглашать приходящую няню. Я был за нее. В то время когда мама работала по вечерам в местном баре, я брал на себя замену подгузников, мытье бутылочек, вытирание носов и роль арбитра, если спорили старшие из ребятишек. У меня хватит опыта по уходу за детьми до конца жизни.

Он внезапно замолчал и смущенно улыбнулся Мадди.

— Извините, я совсем не собирался рассказывать вам душещипательную историю.

В голосе Майкла слышалась печаль, и Мадди захотелось, чтобы он рассказал ей о себе больше — о том, как он рос, неся тяжелый груз ответственности. У Мадди было все иначе. В отличие от Майкла, который имел много обязанностей, у нее их не было вообще. Ее единственная забота в детстве сводилась к тому, чтобы не быть обузой для матери, не лишать мать свободы. На какое-то мгновение Мадди почувствовала зависть ко всем его братьям и сестрам: у них такой замечательный брат, он за ними ухаживал…

Майкл неверно истолковал вспышку в ее глазах.