Голос сердца

Лили проснулась с улыбкой на губах. Сладкая истома и легкая разбитость во всем теле напомнили ей о прошлом вечере, о тех часах, которые она провела в объятиях Шона, пока Ред не привел детей. Хотя их время было ограничено, они занимались любовью долго и нежно, и воспоминания об этом пульсировали у нее внутри, вспыхивая в самых потаенных уголках тела. Эта ночь стала для Лили откровением. Мечтой. Экстазом, который был слаще сотни эклеров.

«Шон Магуайер, — произнесла про себя Лили, и это имя прозвучало у нее в голове словно песня. — Шон Магуайер. Я люблю Шона Магуайера».

Это было невероятно и восхитительно. Такого страха Лили никогда еще не испытывала, однако впервые страх не остановил ее. До этого она не осознавала, какой тяжкий груз лежал на ее плечах. С каждым годом на душе у Лили становилось все тяжелее, она уже не помнила, когда ей удавалось свободно поднять голову. И вдруг, когда она отдала свое сердце этому человеку, произошло нечто неожиданное. Груз исчез. Лили чувствовала себя легкой, как перышко. Она жила настоящим и не пыталась заглянуть в будущее. Это была уже не суперорганизованная, целеустремленная Лили Робинсон, а совсем другая женщина. Лили ощущала себя Кармен, Далилой… Клеопатрой!

Лили не знала, что делать дальше. На сегодня у Шона были запланированы интервью и фотосъемки; обо всем договаривался Ред. Лили хотела остаться наедине с собой, чтобы насладиться новыми для нее ощущениями. Она лежала на спине, одна в своей постели, прислушиваясь к себе и думая о том, как бы провести всю ночь в объятиях Шона. Никто еще не проснулся. Взяв мобильный телефон, Лили выскользнула из фургона и заодно выпустила собаку. Закутавшись в свитер, она позвонила сестре. Лили знала, что на Западном побережье пять утра, но отчаянно желала услышать голос Вайолет. Она казалась себе первооткрывательницей. Сестра была гораздо опытнее в том, что Лили только начинала исследовать.

Вайолет ответила со второго звонка. Сначала Лили ничего не могла сказать и только всхлипывала в трубку. Каким–то образом ей удалось объяснить сестре, что это слезы радости, а не горя. Кое–как совладав с собой, она проговорила:

— Ах, Вайолет, я никогда еще никого не любила. Я даже не знаю, как это делается.

— Тебе не надо ничего делать. Просто будь собой.

— Звучит как в дзен–буддизме.

— Я тоже ничего не знаю об этом, — призналась Вайолет. — Я только знаю, что если это настоящее, не стоит торопить события или задавать вопросы. Любовь все сделает сама.

— Похоже, прошлой ночью именно это и случилось. Вайолет рассмеялась.

— Ты идешь в верном направлении, Лили.

— Но это же так… непредусмотрительно.

— Ты слышишь себя? Непредусмотрительно — как будто это банковские инвестиции или что–то в этом роде. — Вайолет помолчала. — В сердечных делах все совсем иначе, — добавила она с неожиданной для ее возраста умудренностью. — Просто будь счастлива с ним.

— Я думала, что искать счастья с мужчиной все равно, что искать конец радуги. Как только ты находишь его, он исчезает.

— Ты сумасшедшая, Лили!

— Я уже беспокоюсь о том, как это отразится на детях.

— Дети будут в восторге. Видеть, как два человека влюбились друг в друга, — разве это может принести кому–нибудь во вред? Они пережили страшный удар, разом потеряв обоих родителей. Им нужно заново поверить во что–то. Например, в тебя и Шона.

— В меня и Шона, — прошептала Лили, всматриваясь в утренний туман. Она все еще не верила в происходящее, однако не сказала об этом сестре. Ее чувства были слишком новы и неожиданны, Лили не могла описать их. — Мне пора, — проговорила Лили. — И… спасибо, Ви. Ты знаешь, что в жизни главное для тебя.

Когда Лили вернулась в фургон, Шон причесывал девочек, бегая между ними и пытаясь подражать болтовне парикмахера.

— Вот здесь нужно немножко взбить, дорогуша. — Он взъерошил пушистые каштановые волосы Эшли. Девочка радостно смеялась. У Чарли были косички в стиле Хайди, переплетенные на макушке. Камерон сидел в наушниках и слушал радио. Собака вбежала в фургон, оставляя повсюду грязные следы.

Лили задержалась в дверях. Все эти люди, составлявшие свой уютный мирок, огражденный от большого мира, были очень дороги ей.

Заметив ее, Шон улыбнулся; она ощутила его улыбку словно физическое прикосновение.

— Доброе утро, мадам, — сказал он. — Вы записаны?

— Боюсь, что нет.

— Посмотрим, что я могу для вас сделать. Эклер? — предложил Шон, протягивая ей коробку.

Их взгляды встретились.

— Может быть, позже.

— Я хочу снова пойти к Реду в отель искупаться, — заявила Чарли. — Можно нам пойти? Пожалуйста!