Голос сердца

— Мы друзья, — я напоминаю ей это в пятнадцатый раз за прошедший месяц. Мы друзья — друзья, которые смотрят друг на друга совсем не по-дружески. Друзья, которые обнимаются гораздо чаще, чем друзья должны обниматься, когда прощаются поздно ночью после вечернего просмотра телевизора, лежа на диване. Друзья, которые не осмеливаются сделать шаг вперед, так как боятся потерять единственного друга. Я запал на своего друга... и не знаю, что мне с этим делать.

— Хантер, я знаю, что ты думаешь по поводу того, что я сую свой нос в твою личную жизнь. И я действительно пыталась воздержаться от этого изо всех сил за последние пару лет, — это верно, вместо этого она подсела на уши ЭйДжею, зная, что он не сможет держать эти гребаные идеи при себе. Она даже пыталась добраться и до Олив. Они оба сдали маму, но она не знает об этом. — Я просто думаю, что эта женщина хорошая, и к тому же у нее есть маленькая девочка, почти как Олив.

— Ты никогда не встречалась с ней, — напоминаю я маме.

— Но я бы с удовольствием.

— Тогда иди и пригласи ее, — смеюсь я. — Это определенно осчастливит Оливию.

— Ты меня звал? — спрашивает Олив, появляясь на кухне с четырьмя хвостиками по центру головы ото лба до затылка, формируя идеальный ирокез.

— Серьезно, Алекса? — кричу я.

— Всегда пожалуйста! — кричит в ответ она. Мама закатывает глаза, думая об Алексе то же самое, что и я.

— Я скоро вернусь. Пойду, передам твое приглашение Шарлотте, — говорит мама.

Как правило, я был бы обеспокоен тем, чтобы отправить маму через улицу, дабы поговорить с кем-либо из моих друзей, но я предупредил Шарлотту о ней. Надеюсь, не будет никаких сюрпризов.

Я заканчиваю готовить вафли и беру бумажные тарелки и салфетки, когда слышу смех мамы и Шарлотты, входящих в дом.

— Лана, я слышала, что вы с Олив лучшие друзья. Правда? — спрашивает мама.

— Самые-самые лучшие друзья во всем мире, — говорит Лана.

— Ну, она заняла тебе место за столом в столовой. Почему бы тебе не пойти к ней, пока я поболтаю с твоей мамой? — не услышав ответа Ланы, я вижу, как она летит через гостиную, а затем слышу визг Олив. Невероятно, сколько шума могут создать две маленькие девочки.

Одну за другой я заношу наполненные тарелки в столовую. Шарлотта быстро находит меня на кухне, чтобы помочь с тарелками.

— Я рад, что ты пришла, — говорю я ей.

— Как я могла сказать «нет» твоей маме? — говорит она тихо с кривой ухмылкой.

— Не знаю. Я полагал, что так же, как сказала «нет» мне, — игриво толкаю ее в плечо, когда она проносится мимо меня с кувшином апельсинового сока и двумя кружками кофе.

Я мою сковороду, когда возвращается Шарлотта. Она обнимает меня со спины и прижимается щекой к моему плечу. Это чувствуется так хорошо.

— Твоя семья — это действительно здорово. Мои родители всегда путешествуют, поэтому я не чувствовала такого гостеприимства уже очень давно, — говорит она.

Все, что я узнал о Шарлотте за несколько прошедших месяцев, было процессом медленного разрушения барьера, который она очень старалась удержать на месте. Несмотря на то, что Шарлотта обычно болтает без фильтра, ее прошлое — совсем другая история, та, которая, кажется, похоронена в месте, о котором знает только она. Думаю, что в этом мы с ней похожи.

— Надеюсь, я не помешала, — говорит мама, входя с пустым кувшином из-под апельсинового сока. Выражение лица у нее почти зловещее, как будто она планирует мое будущее с Шарлоттой прямо в эту самую секунду. Я уверен, что у нее на уме только хорошее, но не знаю, как донести до нее, что будущее — это вряд ли определение того, что происходит сегодня, и я отказываюсь рассматривать или даже думать об этом. Если я не буду думать о завтрашнем дне, то не окажусь в конечном итоге с разбитым сердцем в другом пустом мире, который будет полон только «вчера».

— Неа, мы уже выходили, чтобы присоединиться к вам, — говорю я ей, отстраняясь от Шарлотты и забирая кувшин из рук мамы. — Идите, я наполню кувшин и приду к вам.

Мама любезно приобнимает Шарлотту за плечо и уводит ее обратно в столовую.

Когда я слышу оживленную болтовню, момент удовлетворения наполняет меня изнутри, неся с собой чувство чего-то правильного, незнакомого и чего-то такого, что, я думаю, мне отчасти нравится. Тепло разливается у меня в груди, и я взволнован от того, что все это ощущаю. С той секунды, как Шарлотта сегодня вошла в дом, я не думал об Элли или о том факте, что воскресный утренний бранч был традицией для нашей семьи в течение многих лет, пока не пришла она.