Голос Вселенной 1996 № 11

Скифы и савроматы (последних с момента объединения племен стали звать сарматами) относятся к народам, говорившим на наречиях иранской группы индоевропейской языковой семьи. Именно эти народы довели до совершенства работу с лошадьми, ставшими основой их хозяйства. Не только на войне нужен был добрый конь. Вспомните изображение на одном из найденных в кургане сосудов – бородатый скиф доит кобылу. Еще и сейчас у иных людей слово «дояр» вызывает улыбку. Скифы же изобразили на драгоценном сосуде дойку кобылы мужчиной – явно не позорное для воина занятие.

Ясно, что женщины в этих племенах должны были быть лихими наездницами. А если учесть, что по всем данным у савроматов главенствующую роль играли жрицы (были женщины и вождями!), то ясно во многом преобладание «слабого пола». Давайте сложим все компоненты: конь, женщина-вождь, а значит и воин, и мы получим лихую наездницу.

Чем она могла быть вооружена? Конечно же тем, что помогает, не вступая в силовую борьбу, поразить врага на расстоянии, используя и скорость степного коня. Вспомним же ответ амазонок (из Геродота): «Мы стреляем из луков, мечем дротики».

Может быть имена их что-то скажут нам? Но греки оставили нам или измененные (т. е. переведенные на греческий язык) имена или клички, данные ими. Вспомните: Меланиппа, Ипполита. Первое имя расшифровывается легко, оно происходит от греческих слов «черный» и «конь» – «темноконная», «владеющая темными конями». И второе тоже несложно – от слов «конь» и «камень». (Ну, «камень» здесь может обладать смыслом «крепкий», «стойкий»). Что-то вроде «крепкоконная».

По структуре очень схоже с определениями, какие в мифах и у Гомера получали воины. Вслушайтесь – «меднобронный», «шлемоблещущий», «среброногий». Не правда ли – похоже? Но, что очень интересно, и степняки так же строили имена. У одного из индоиранских племен, а к ним относились и сарматы, была, например, богиня Дрваспа – «обладающая здоровыми конями», «здравоконная».

Каждый год на страницы газет и журналов попадают сообщения о новых успехах археологов. И, как правило, женские погребения в районе Северного Каспия, Азовского моря явно богаче, в них находят луки, стрелы, мечи рядом с сосудами для благовоний, столами для жертвенной пищи. У более поздних степняков воина на тот свет сопровождали слуги и, вероятно, любимые женщины. А рядом с погребением сарматской жрицы нашли захоронение молодого воина – слуги ли, любимого ли…

Но все это, увы, «дела давно минувших дней». И отголоски «преданий старины глубокой» донесли до нас сторонние наблюдатели – в основном греки. Непосредственного пересказа своей истории от сарматов, а уж тем более скифов мы не получили. Если и представить, как некоторые, что скифы имели какую-то письменность, то до нас ничего не дошло.

Уже в начале эры скифов вытеснили с Черноморского побережья готы (небольшое царство все же осталось в Крыму). Затем по степям Приазовья кто только не проходил – гунны и авары, кипчаки и печенеги. Может быть какие-то предания и застали славяне – жители Тмутараканского княжества, первого русского государственного образования на Таманском полуострове, между древней Меотидой и Эвксинским Понтом. Но это княжество (конец X – начало XII века н. э.) само погибло под натиском с одной стороны Византии, с другой – кочевников.

И снова накатываются, сменяя друг друга, орды кочевников, оставляя в степи курганы да каменных баб на них. И лишь в конце XVII века в связи с определенной политической стабилизацией в те края начинают проникать первые путешественники и исследователи. Первые – из числа тех, на чьи работы мы можем сослаться. Ибо, без сомнения, путешественники были всегда. И если у

Азовского моря все исчезло, то не осталось ли следов на Кавказе?

Во второй половине XVII века в Москву и в Персию отправился голштинский посол Адам Олеарий. Проезжая через Кавказ, он записал местные легенды – да, в них были сведения о воительницах. В 1712 году черкесов посетил Обри деля-Моттре, с удивлением отметивший, что местные женщины не только ездят верхом, но и стреляют из лука.

В конце XVIII века академик Петр-Симон Паллас, описывая быт черкесов, особо подчеркнул, по его мнению, странный обычай – чуждаться своих жен. Через год после него по югу России проехала англичанка Мэри Гэсри. И ее заинтересовала эта странность – у черкесов женщины живут отдельно от мужчин, а те тайком посещают своих жен. Не от древнейших ли обычаев, уходящих корнями в эпоху амазонок, идут эти привычки?

Не случайно любопытство англичанки было направлено в сторону «женского вопроса». Мэри Гэсри в прошлом являлась директрисой… Смольного института. Она же записала, что во время боевых действий среди убитых обнаружили женщин в полном вооружении.