Голоса на ветру

Говорят, есть какие-то места для перевоспитания таких, как Петр, они находятся высоко в горах, среди вечного снега и льда. Есть и особые тюрьмы, но никто не знает, где они. По обрывкам разговоров окружающих, которые замолкали, стоило им увидеть Данилу, он понял, что «врагом народа» стал и он сам. Иначе быть и не могло, если принять во внимание, что его отец – судья Стеван Арацки, дед – полковник королевской армии, а брат – Петр Арацки. Мышь рождает мышь, змея – змею, бес производит на свет беса, а враг народа – врага народа.

Поняв, что он такой и есть, Данило почувствовал, как его до мозга костей охватил ледяной холод.

Беса можно изгнать травами и магическими обрядами. Врага народа – ничем! Поэтому их и мертвых не прощают. Разве мертвый Бэла Рожа, отправивший под лед гимназистов, не висел посреди Ясенака, до тех пор, пока от него начало вонять так, что даже собаки обходили его стороной. Кому-то удалось сорвать с него рубаху и туфли, так что еще много лет во снах детворы из Ясенака он болтался на дереве голый и босой. Может быть, именно таким и запомнили его Арон и Гойко Гарача, думал Данило, который по-прежнему чувствовал их присутствие, защищавшее его даже в самых кошмарных снах.

– Забудь Бэлу Рожу, братишка! – предупредил его Петр, когда навещал во второй или третий раз. – И забудь все, что ты видел и запомнил в Караново.

Но сказать это было гораздо легче, чем сделать.

Загнанные под речной лед гимназисты преследовали его во сне и наяву, так же как и Вета, которая исчезла подо льдом на третий год войны.

Стоило ему понадеяться, что больше они его не навестят, как они возвращались и вместе с Ветой стояли возле его постели, мокрые и промерзшие, с обледеневшими волосами и ресницами.

Данило хотел все это рассказать Петру. И сказать, что рис не прорастет из-за проклятий крестьян, поля которых затоплены, но Петра нет, а детдомовцы торопливо собираются ловить лягушек на болоте, которое вместо рисового поля превратилось в лягушачий рай.

– Наконец-то и от лягушек будет нам польза! – чуть не подпрыгнул от радости директор детского дома, когда из Областного комитета пришло распоряжение подключить детей и персонал дома к охоте на лягушек для их дальнейшего экспорта в Италию.

После того, как один из воспитанников взбунтовался и был наказан, вопросов больше никто не задавал, и великая охота на лягушек была торжественно открыта – с музыкой, с барабанами, с радостным визгом детей, с кострами и под скептическими взглядами крестьян. Опять звучали слова и про то, что «на земле рай нас ждет», и про то, как «цветет красный цветок», опять Данило пел вместе со всеми, запинаясь, но полный решимости во время охоты продемонстрировать свою преданность общему делу. Он подвижный, быстрый, он не боится ни пиявок, ни ужей. Страх он потерял еще среди болот на хуторе Арацких. Пантелия лягушек ловил очень ловко, а потом делал из них паприкаш, а иногда жарил над углями, нанизав на палочки. Никто из Арацких, кроме Стевана, не хотел к ним даже притронуться. А вот, оказывается, есть люди, которые с удовольствием едят лягушачьи лапки…

Плетя из ивовых прутьев корзины, которые должны послужить местом пребывания пойманных лягушек до того, как их поместят в бочки, а потом в вагоны, идущие в Италию, Данило весело думал, что ничего невозможного Комитет от них не требует. Двадцать бочек лягушек, а можно и чуть больше…

– Ха, ерунда! – сказал директор. – В нашем Доме более трехсот мальчиков и девочек. Дом стоит на берегу болота, а лягушек в болоте больше, чем звезд на небе. Прибавьте к этому энтузиазм детей и их желание отличиться на этой охоте. Директор в своем воображении почти как наяву слышал восхищенные голоса членов Комитета и стук колес поездов, увозящих лягушек в Италию. Его предшественник получил Орден за заслуги перед народом, хотя не вырастил ни единого колоска риса. Ну, зато теперь лягушки компенсируют ту неудачу. Да еще как!

И вот настал решающий момент. Вооруженные корзинками и фонарями детдомовцы отправились на охоту. Данилу не позвали. Но и не отправили мыть посуду с поварихами. Медленно, как бездомный пес, побрел он за счастливой детворой, вооружившись сеткой и корзиной, не обращая внимания на ил, комаров и пиявок.

На болоте, оглашаемом кваканьем, были слышны шлепанье по воде детских ног, шорох осоки и радостные крики детдомовцев, вдохновленных глупостью лягушек и потяжелевшими корзинками. В темноте как светлячки мерцали фонари и время от времени вскрикивали ночные птицы. Воспитателям даже не нужно было никого понукать. Под возбужденный гам, со все возрастающими надеждами, охота продолжалась. Но с первыми лучами солнца обнаружилась подлость лягушачьего характера: все они умудрились сбежать через решетки корзин, спрятаться обратно в ил, в заросли камыша и осоки.