Голоса времени

Кома покачала головой.

Минуту Пауэрс задумчиво смотрел на нее.

– Так называемая «молчащая пара» является одной из самых старых проблем современной генетики, не позволяющая себя разгадать тайна двух пассивных генов, которые появляются у небольшого в процентах числа живых организмов и не имеют ни одной ясно определенной функции в строение или развитии этих организмов. Много лет биологи пробовали оживить их, а скорее принудить к действию, но трудность была в том, что эти гены, даже если существуют, не дают себя легко отделить среди других, активных генов, находящихся в оплодотворенных яйцеклетках, а кроме того, нелегко подвергнуть их действию достаточно узкого пучка рентгеновских лучей так, чтобы не повредить остальной хромосомы. И все же, в результате десятилетнего труда биолог по фамилии Уайтби изобрел эффективный метод полного облучения всего организма, базирующийся на наблюдениях, которые он сделал в области радиологических повреждений на островке Эниветок.

Минуту царило молчание.

– Уайтби заметил, – продолжал дальше Пауэрс, – что повреждения, являвшиеся следствием взрыва, были большими, чем это следовало по величине энергии, по непосредственному облучению. Это было результатом того, что протеиновая структура в генах запасала энергию таким же способом, как и колеблющаяся в резонанс мембрана.

– Вы помните аналогию с мостом, распадающимся под влиянием шага полка, идущего в ногу? Уайтби пришло в голову, что если бы ему удалось определить сначала критическую резонансную частоту структуры в каком-то выбранном молчащем гене, он мог бы облучать небольшой дозой весь организм, а не только органы размножения, и действовать лишь на молчащий ген, без повреждения остальных хромосом, структуры которых реагировали бы резонансно на совсем другой вид частоты. – Рукой, в которой он держал сигарету, Пауэрс обвел вокруг, – Вы видите здесь плоды этой изобретенной Уайтби техники «резонансного перемещения».

Кома кивнула.

– Молчащие гены этих организмов были разбужены? – спросила она.

– Да, всех этих. То, что вы тут видит, это лишь несколько из тысяч «экземпляров, которые прошли через эту лабораторию. Результаты, можно сказать, поразительные.

Он встал и опустил противосолнечные жалюзи. Они сидели тут же под выгнутой крышей купола и все более сильное солнце становилось трудно выдерживать. В полумраке внимание Комы привлек стробоскоп, сверкающий в одном из контейнеров. Она встала и подошла туда, присматриваясь мгновение к высокому подсолнечнику с толстым ребристым стеблем и просто невероятно огромным диском. Построенная вокруг цветка так, что видно было только его верхнюю часть, виднелась труба, сложенная грязно-белых, мастерски подогнанных камешков с подписью:

«Мел: 60000000 лет.»

Рядом на скамье были установлены три меньших трубы с этикетками: «Песчаник девонский: 290000000 лет», "Асфальт: 20 лет», "Полихлорвинил: 6 месяцев».

– Вы видите эти влажные белые диски на лепестках? – спросил Пауэрс, подходя к Коме. – В какой-то степени они регулируют метаболизм растения. Оно буквально видит время. Чем старше окружение, тем медленнее метаболизм. В контакте с трубой из асфальта его годовой цикл развития длится неделю, в контакте с полихлорвинилом – два часа.

– Видит время, – повторила за ним Кома. Она взглянула на Пауэрса, в задумчивости прикусывая нижнюю губу. – Это невероятно. Неужели это создания будущего?

– Не знаю, – сказал Пауэрс. Но если и так, то их Ашр будет чудовищно сюрреалистичен.

3

Он вернулся к столу, вынул две чашки из ящика, налил в них кофе и выключил кофеварку.

– Некоторые утверждают, что организм, имеющие молчащую пару генов, – предвестники какого-то всеобщего продвижения кривой эволюции, что молчащие гены – это что-то вроде кода, послания, которое мы, низшие организмы, носим в себе для использования высшими, которые должны появляться после нас. Быть может, мы открыли этот код слишком рано, – сказал Пауэрс.

– Что вы под этим понимаете?

– Потому что, делая выводы из смерти Уайтби, опыты, проделанные тут, в лаборатории, не окончились удачей. Каждый буквально каждый из облучаемых им организмов вошел в фазу полностью некоординированного развития, создавая высокоспециализированные органы чувств, назначения которых мы не можем даже отгадать. Последствия этого развития катастрофические – анемон буквально разлетится на кусочки, дрозофилы пожрут друг друга и так далее. Осуществится ли будущее, заключенное в этих растениях и животных, когда-нибудь, или это лишь наша экстраполяция – кто может сказать? Иногда мне кажется, что эти вновь созданные органы чувств лишь пародия на планированную реализацию.

Экземпляры, которые вы тут видите, пока еще в ранней фазе второго цикла развития. С течением времени их вид будет все более странным и невообразимым.

Кома наклонила голову.

– Так, но что такое зоопарк без надзирателя? Что ждет человека?

Пауэрс пожал плечами.