Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы

– Да. Но добавил и кое-что еще. – Она резко повернулась ко мне, и я внезапно ощутил щекой теплое дыхание. Ее глаза, обычно темные и чуть сонные, теперь горели странным живым огнем. – Если я расскажу вам об этом, вы тоже решите, что я сумасшедшая, как думают все.

Я снова взял ее за руку. Какое-то время мы оба молчали. Было так приятно касаться ее. И мне казалось, что она испытывает такое же ощущение.

Когда же после долгой паузы она заговорила снова, ее голос звучал почти спокойно.

– Он сказал, я должна отомстить за смерть отца, в которой виноват мистер Лариби. Только расправившись с ним, я смогу снова стать здоровой. А потом…

– Что?

– Он сказал, что у меня в сумке лежит скальпель.

– Скальпель? – повторил я в полнейшей растерянности.

– Да. Но у меня не хватает духа посмотреть. Потому я очень надеялась, что вы ко мне подойдете.

Вероятно, это произошло только в моем воображении, но показалось, что все в зале разом замолчали, прислушиваясь и наблюдая за нами.

Мне стоило изрядного усилия взять себя в руки.

– Передайте мне сумочку, – сказал я.

Она покорно отдала ее, не вымолвив больше ни слова. Мои пальцы сильно дрожали, пока я возился с застежкой. А потом она пружинисто открылась.

Поначалу я лишь тупо разглядывал содержимое. Носовой платок, пудреницу и еще несколько мелочей, которые Айрис дозволялось иметь при себе. В них было нечто, вызывавшее даже некоторую жалость к хозяйке вещей. Но они казались такими обыденными, такими естественными на своих местах.

И, наверное, именно поэтому столь ужасным выглядел другой предмет. Среди пустяков в самой обыкновенной кожаной дамской сумочке с шелковой подкладкой особенно странно смотрелся тонкий хирургический нож.

Одним мимолетным движением я достал его и сунул себе в карман. Мы с Айрис обменялись взглядами.

– Но ведь это абсолютно невозможно, – прошептала она.

Я тоже знал, что это невозможно, но вот только размышлял уже о другом. Я строил догадки, как и кому удалось совершить этот чудовищный трюк.

А затем, пока мы все еще продолжали сидеть рядом, я снова заметил, как остекленели, приобрели полусонное выражение ее глаза.

– Кто-то хочет, чтобы я убила Лариби, – медленно произнесла она. – Старается заставить меня сделать это против моей воли. – Ее руки бессильно опустились, и она добавила с внезапной мольбой и надеждой: – Но ведь вы не позволите ничему такому случиться, правда?

– Конечно же, не позволю. Нож теперь у меня. Я спрячу его. Вы можете полностью мне довериться.

Между тем вокруг нас в зале продолжалось активное общение. Краем уха я услышал смех мисс Браш, а затем басовитый голос Лариби. За столом неподалеку мисс Пауэлл тасовала карты для нового пасьянса. Они у нее неизменно сходились.

Айрис снова проняла крупная дрожь. Не обращая внимания ни на кого и ни на что, я обнял ее за плечи и тихо сказал:

– Не позволяйте запугать себя, Айрис. Помните, я всегда здесь.

– Но…

– Никаких «но» быть не может, – мои губы почти касались ее уха. – Я встану на вашу защиту, что бы ни случилось. Потому что… Потому что я люблю вас.

Ее взгляд снова встретился с моим, и она улыбнулась. Я же вдруг обнаружил, что мне глубоко наплевать на скальпели, голоса, да и на все остальное.

А когда мои губы ощутили мягкость ее волос, я подумал, не самое ли большое безумство совершается сейчас в повидавшем немало безрассудных поступков заведении доктора Ленца?

XIX

Айрис улыбнулась еще раз, и у меня мгновенно прояснилось сознание. Я почувствовал себя сильным, целеустремленным мужчиной. Таинственное появление скальпеля полностью подтверждало мои подозрения, что в лечебнице творились жуткие и весьма опасные дела. Мне было необходимо снова встретиться с Ленцем. Причем незамедлительно.

Но стоило сказать об этом Айрис, как выражение тревоги исказило столь милые мне черты ее лица.

– Нет, вы не должны ни о чем ему рассказывать. Не должны! Он решит, что мне стало хуже, запрет в палате. Он может даже…

– Но у него не будет оснований думать, что ваше состояние ухудшилось, Айрис. Разве вы не понимаете? У нас теперь есть нож. А это – весомое доказательство.

Она не успокаивалась. Губы у нее дрожали так, словно она готова была разрыдаться. Ей не выдержать заточения в палате одной, сказала она.

– Но Ленцу придется смириться с фактом кражи скальпеля, Айрис, – убеждал ее я. – Впрочем, если так для вас лучше, я не расскажу ему, что нож передали мне именно вы.

Мой последний довод, казалось, развеял ее страхи. Она чуть склонила голову и прошептала:

– Вы должны поступать так, как считаете нужным. Но все это настолько ужасно! У меня порой даже возникает чувство, что мне уже никогда не поправиться, не выбраться из этого пугающего места.

Я прекрасно представлял себе ее ощущения. Мною тоже иногда овладевало отчаяние. Но сейчас я вложил в свой тон весь оптимизм, на какой только был способен.