Голубая сойка Заратустры

Помещение, где некогда обитал праведный Заратустра, было похоже на узкую келью с небольшим круглым окошком под потолком.

- Из этого окна всегда видна звезда "Небесный гвоздь". Учитель любил в ясные ночи смотреть на эту звезду и спрашивать у нее совета.

В келье находились только небольшой потертый коврик в углу и на нем глиняный светильник и чашка, деревянная ложка, бронзовая чернильница и несколько отточенных и запачканных чернилами тростниковых перьев. Вся келья была обрызгана белым пометом птиц. На деревянном гвозде висела старая выцветшая одежда, вся тоже в таких же белых пятнах.

Вдруг послышалось нежное чириканье.

- Стойте и не шевелитесь! - прошептал старый жрец. - Сейчас вы услышите голос нашего учителя Заратустры.

Все замерли.

В просвете окна показалась птичка, похожая на горлинку, но с большим длинным клювом. Она посмотрела косым, недоверчивым взглядом. Старый жрец посвистал, и птичка перелетела к нему на плечо и стала осторожно перебирать клювом его длинные седые волосы. У нее были яркие, бирюзовые крылышки и синее кольцо вокруг блестящего глаза. На голове то поднимался, то опускался коричневый хохолок. Она вспорхнула и снова опустилась, на этот раз на голову Каллисфена. Все стояли неподвижно, стараясь не спугнуть маленького ручного гостя.

- Скажи, крошка! Скажи нам что-нибудь! - тихо говорил старый жрец и слегка посвистывал.

Вдруг птичка насторожилась. В окошке показалась такая же вторая и прочирикала красивую переливчатую мелодию. Сидевшая на голове Каллисфена птичка повторила ту же мелодию, и обе вылетели в окно.

- Где же голос Заратустры? - спросил Каллисфен.

Старик ответил:

- Разве вы не слышали, что прощебетала эта голубая птичка? То было одно из поучений Заратустры. Однажды он сказал своим ученикам: "настанут тяжелые времена, и сын Аримана прикажет сжечь все мои наставления, все рассказы, все молитвы. Изменится лицо земли. Придут новые народы. Но мысли, вложенные мне в сердце светлым Ормуздом, должны остаться вечно. И я их сведу к нескольким главным заветам. Я их пропою голубой сойке, священной птичке, умеющей повторять слышанное. Ариман не осмелится ее тронуть..." После этого до конца своей жизни Заратустра ходил по лесам, приручал голубых соек и приносил их на плече в свою келью. Так у него побывало много птичек. Каждую он учил одному из своих изречений. Все сойки их запоминали и передавали птенцам... Поэтому мы, жрецы священного огня, сберегаем и подкармливаем этих соек, напоминающих людям священные заветы Заратустры.

- Ты можешь сказать нам какие-либо изречения, услышанные от голубых соек? - спросил Каллисфен.

- Да, я помню некоторые: "Торопись обласкать каждого, быть может, ты его больше не увидишь".

- А еще?

- "В каждом человеке дремлет неузнанный бог. Разбуди его".

- А что сказала сойка, прилетавшая сюда?

- Она сказала... - и старый жрец схватил себя руками за голову. Нет, я не смею повторить это!

- Говори! - настаивал Александр. - Я тебя не трону...

- Она пропела: "Как злы и беспощадны эти люди!"

Александр, взбешенный, заговорил быстро, и пеной покрылись его побледневшие губы. Один глаз, более светлый, закатывался под лоб:

- Эти жрецы-огнепоклонники - обманщики народа!.. Есть только одна истина, ее напишет людям острый конец моего меча. Все остальное - бредни. И поучения Заратустры надо сжечь, а не морочить ими людей. Ты, Гефестион, проследишь, чтобы этот храм был разрушен, все жрецы вместе с книгами сожжены на их же священном жертвеннике...

- Позволь возразить! - вмешался Каллисфен. - Не делай непоправимой ошибки! Эти жрецы одновременно искусные лекари. У них собраны ценнейшие книги с указанием способов лечения различных болезней. Прикажи отослать эти книги в Афины Аристотелю.

- Пусть будет так. Я поручаю тебе, Гефестион, проследить также и за этим. Старику я дарую жизнь, но приказываю отрезать его лживый язык. Пускай ходит по развалинам Персии и слушает голубых соек...

* * *

Приказ грозного, неумолимого завоевателя был исполнен.

Несколько дней его воины свирепствовали, разыскивая по всему городу священные книги огнепоклонников-зороастрийцев, вылавливали жрецов и с песнями и свистом сжигали их на кострах вместе с книгами. Люди, еще сохранившиеся в городе, ожидали, что гнев великого праведного Ормузда после такого святотатства обрушится на Александра. Но этого не случилось. Он двинул свои войска на север, к городу Мараканде и далее, на царство вольных скифов.

На месте когда-то многолюдного, богатого и счастливого города Бактры остались одни развалины. Вся долина между горами дремала в мертвой тишине, покрытая заросшими травой обломками каменных зданий и когда-то величественных храмов.

Оставшееся население разбежалось, и в скважинах между камнями гнездились только совы и проворные ящерицы, а по ночам отвратительно лаяли и завывали трусливые шакалы.

Говорят, что старый жрец еще много лет бродил по пыльным дорогам Ирана с голубой сойкой на плече, которая повторяла встречным путникам поучение Заратустры:

"Любите солнце и детей, воспевайте женщин и жалейте стариков!"