Голубя тебе на грудь

   - Я пришел сказать, чтоб вы прекратили за мной ездить, - с показной холодностью сообщил он. Что ж, рушить мосты, так до основания. - Забудь о моем существовании и живи своей жизнью. Это должно быть не трудно - тебе ж рассказали, чем я занимаюсь. Сложно придумать лучший повод для презрения, - Айрел сделал паузу, ожидая реакции.

   Он рассчитывал, что Рион будет спорить и возмущаться. Тот просто молчал.

   - Спасибо за всё, но на этом давай остановимся. Иди своей дорогой, я пойду своей, - смотреть собеседнику в глаза было сложно, взгляд так и норовил скользнуть в пол или в сторону.

   Заготовленный заранее монолог рассыпался в мыслях на отдельные фразы, слова не шли. Маска равнодушия и отстраненности трещала по швам.

   - В общем, я надеюсь, что это - наша последняя встреча, - бард принялся натягивать перчатки: нужно было хоть как-то занять руки. - Так что хватит меня преследовать, - пальцы не слушались, ткань скручивалась и цеплялась за кожу, существенно осложняя процесс надевания. Айрел начинал беситься, представляя, насколько нелепо он, должно быть, смотрелся со стороны. - Всё. Отстань уже! - громче и свирепей, чем стоило, рявкнул он, убирая руки в карманы.

   Сказать это оказалось даже сложнее, чем музыкант себе представлял. Да и смотреть на собеседника, в общем-то, тоже. Певец чувствовал себя сволочью.

   Рион никак не реагировал. Всё так же стоял, скрестив на груди руки, и разглядывал бывшего подопечного - изображать равнодушие ему удавалось лучше. Рафферти сидел, вжавшись в стул, и боялся пошевелиться, чтоб, не приведи Давиана, не привлечь к себе внимание. Молчание затягивалось.

   - Ну и салум тогда с тобой, - бросил администратор, разрушая гнетущую тишину.

   Айрел, из последних сил изображая хладнокровие, спустился вниз.

   Настроение было препаршивое, даже хуже, чем с утра. Хотелось напиться до потери сознания, подраться и очнуться через неделю в незнакомой постели с какой-нибудь девкой под боком, жуткой головной болью и провалами в памяти. В прежней жизни это сомнительное удовольствие обошло его стороной, с одной стороны, благодаря напряженности рабочего графика, никак не позволявшего такие загулы, с другой - из-за отсутствия тяги к подобному времяпрепровождению. Теперь же душа просила именно чего-то такого, но, увы-увы, княжичу подобное не к лицу. Придется вам, ваше высочество, довольствоваться малым: вернуться в имение, закрыться в комнате, плюхнуться на кровать и ни с кем больше в этот день не общаться. Неравнозначная замена.

   Нашел взглядом ожидавших его Тришу с Кеане. Убедившись, что те его заметили, пошел к двери, на ходу закрывая шарфом подбородок. Так до конца и не надевшиеся перчатки были в раздражении сорваны с рук и затолканы в карман.

   - Да уж, салум со мной, - Айрел сбежал с крыльца на заснеженную мостовую. - Кроме него и нет никого.

***

   Легонько подрагивали заиндевелые осиновые ветви - желтопузая синица порхала по стволу, беспокойно вертела головой, прыгала на тонких ножках. Лошадь деловито рылась губами в мокром снегу, выискивая пучки сухой травы, переступала крепкими ногами. В тишине зимнего леса отчетливо слышались ее фырканье, тихий звон металлических элементов упряжи, тяжелая поступь копыт. Шею животного украшал широкий ошейник - вещь неудобная, но положенная его седоку по статусу. Переплетение темно-синей и оранжевой нитей указывало на принадлежность всадника к клану Роттери, пять крупных бирюзовых бусин свидетельствовали, что тот входил в число его старейшин, а пушистый беличий хвост, свисавший лошади на грудь, позволял опознать мужчину как главу семьи.

   Орвелл Роттери расслабленно сидел в седле, рассеянно перебирал в руках поводья и хмурился своим мыслям. Мужчина надеялся, что охота поможет ему от них отвлечься - ошибся.

   Издалека донесся глухой хриплый лай - похоже, Баламут вышел на зверя. Ему тут же вторило заливистое гавканье Озорника, истеричное подвыванье Шалуньи. Глава клана вздохнул, выпустив клубящееся облачко пара, хлопнул лошадь по шее, сообщая об окончании перерыва на обед. За его спиной послышался быстрый топот копыт.

   - Кабан! - на скаку крикнул молодой егерь, проносясь мимо. - Как есть - кабан!

   - Или заяц, - равнодушно подумал куда менее оптимистичный мужчина, провожая слугу взглядом.

   Тронул бока лошади каблуками и неспешно зарысил следом: поймать зверя, кем бы тот ни был, могли и без него. Откуда-то спереди доносились крики, свист, заливистый собачий лай и рык. Будь Орвелл Роттери моложе, несся бы на эти звуки, сломя голову. С возрастом же его страсть к охоте заметно поутихла, если совсем не испарилась. Он продолжал на нее выезжать просто из дани привычке, к тому же верховые прогулки порой всё же позволяли отвлечься от тягостных мыслей, снедавших мужчину уже несколько месяцев.

   Великий князь отвергал одно решение совета кланов за другим. Формально он имел на это право, однако ни один из правителей за последние лет двести им ни разу не пользовался в знак почтения к главам родов. Это было своего рода традицией, а в Кирше традиции уважали. По крайней мере раньше.