Голубка в Вороньем логе (СИ)

Сложив все в корзину, мы с Фреджей дождались прихода Корбла. Он привел Верену. Несмотря на усталый вид, малышка явно была довольна предстоящим приключением. Глазки ее горели, как темные звездочки, а с губ не сходила улыбка. А после прогулки обычная бледность сменилась здоровым румянцем.

Чем ближе мы подходили к лимоннику, тем задумчивее становилось личико Верены.

- Ты не хочешь туда идти? - не выдержала я. - Просто кивни, и мы выберем другой маршрут.

Верена на секунду задумалась. Остановилась, склонила голову к плечу и несколько минут изучающе смотрела на меня. Точно проверяя - стоит ли доверять.

Я успела пожалеть о затее повести племянницу в заросли лимонника. Но напрасно. Верена все же решилась - схватила меня за руку и побежала вперед, ловко перепрыгивая с кочки на кочку.

- Не спеши так! - вскрикнула я, пытаясь одновременно не выпустить ее ладошку из рук и не растерять продукты, которые несла в корзине. - Давай подождем бабушку.

Верена остановилась лишь тогда, когда подбежала к самым густым зарослям. С виду - ничем не примечательное место. Лианы лимонника с редкими недозрелыми плодами переплелись так тесно, что не пролезть.

- Что здесь? - спросила я Верену, едва продираясь вслед за ней.

Вместо ответа она указала на кованый ларец, надежно упрятанный от чужих глаз. Если не знаешь - ни за что не найдешь.

- Можно? - спросила я, приоткрывая крышку.

Верена кивнула, точно только и ждала момента, чтобы привести меня сюда.

В ларце обнаружился туго свернутый лист бумаги. Идеально белый, только в уголке, выведенное неаккуратным почерком Катерины, темнело послание: «Пророни кровавую слезу и больше никогда по мне не плачь».

Кому предназначалось письмо, я даже не задумывалась. Была уверена, что мне. Катерина не сомневалась, что приду за ней, только не знала - когда. И Верена... она догадалась. Пытливый детский ум вкупе с природной наблюдательностью позволили ей заглянуть под маску. И понять, кто таится за образом старушки Габи.

- Ты ведь никому не скажешь? - спросила я, поспешно пряча письма за пазуху. - Пусть это будет нашим секретом, ладно?..

Верена улыбнулась и обменялась со мной секретным рукопожатием. Ну, вот у меня и появился союзник. Пусть маленький, зато какой важный.

- Верена?.. Габи?! Да где же вы? - послышались раздраженные окрики Фреджи. - Зачем вы залезли в эти кусты? Не могли подождать меня?..

- Мы уже выходим! - крикнула в ответ и попросила племянницу: - Идем скорее, пока она не забралась сюда.

Корбл

За несколько дней Вороний лог претерпел разительные перемены. В замке стало светло, чисто, из кухни доносился умопомрачительный аромат выпечки. Фреджа стала меньше капризничать. Верена - чаще улыбаться. И все после появления своенравной и не в меру любопытной старушки. Даже погода изменилась. Габи пришла и принесла с собой свет.

Корбла тянуло к этой таинственной женщине. Она стала для него загадкой, которую не терпелось разгадать. Было в ней нечто таинственное, манящее. Часто он ловил себя на мысли, что рядом с ней чувствует себя по-особенному. Габи будила в нем эмоции, о наличии которых он и не подозревал. Будто зерно добра упало в его пропитанное черным проклятием сердце и пустило ростки.

- Давно не видел, чтобы ты улыбался, - заметил Райдер как-то вечером, после посещения капеллы. - Может быть, проклятие слабеет?

- Нет, к сожалению, - вздохнул Корбл. - Но когда на душе спокойно, его легче переносить. Мне давно не было так хорошо... И это пугает.

Утром, когда дружная компания наряженных в теплые плащи дам прошла мимо госпиталя, Корбл мысленно пожелал отправится с ними. Отбросить все дела и поскакать вприпрыжку вслед за смеющейся дочерью. Улыбаться не всегда уместным замечаниям матери. Слушать мудрые речи Габи и смотреть в ее необыкновенные глаза. Просто радоваться жизни, быть счастливым.

Наскоро разобравшись со срочными делами, он все же отправился в заросли лимонника. Катерина прежде часто гуляла там, сама ухаживала за деревьями, собирала кислые ягоды и варила варенье. Вернее - пыталась, потому как кулинарных способностей у нее не обнаружилось. Корбл ел и хвалил, стараясь не выдать, как сводит челюсти от угощения. Не чувствовать, как хрустит песок на зубах.

Точно так же он пытался любить Катерину, не замечая ее недостатков и не обращая внимания на черты характера. Она так и не стала его подругой жизни, скорее, старшей дочерью, требовавшей того, чего Корбл не мог дать. Он вовсе не светлый непобедимый рыцарь из ее сказок. И ради нее не смог победить главное чудовище, отравлявшее жизнь обоим. Себя самого.

- Она не только не сняла проклятье, но и сделала тебя несчастным, - ворчала Фреджа. - Ты пытаешься измениться, подстроиться под ее идеал. И не получаешь за это даже сочувствия.

- Никто не знает, каково быть проклятым, пока не прочувствует на своей шкуре, - мрачно отзывался Корбл. - Ты, мама, тоже не жалела отца. И не исполнила пророчества...

- Но я и не роптала, - возразила тогда Фреджа. - Не обвиняла в том, что твой отец меня недостаточно любит. Не требовала от него столько внимания и заботы. Смирилась с судьбой.