Голубое небо над ранчо

Прозвучавшее в ее голосе отчаяние, наконец дошло до него. Он поднял голову и сдвинул брови на переносице. Если бы не собственные ощущения, он мог бы поклясться, что ее зеленые глаза потемнели от страха — просто смешно! У нее нет причин бояться его.

— Ты хочешь сказать, что ты не доктор? Я все равно не поверю тебе. Я видел тебя в деле и убедился, что ты знаешь, что делаешь.

Если бы она могла отыскать хоть капельку смешного в этой ситуации, она бы рассмеялась. Но не было ничего смешного в том, что она собиралась сказать ему:

— Разумеется, я доктор. Дело не в этом. Просто… я подумала, что тебе следует знать, что я не столь уж… опытна в…

Ну вот, она и призналась в этом. Его прищуренные глаза, казалось, прожигали ее насквозь:

— Что ты хочешь сказать этим «не такая уж опытная?» Сколько любовников у тебя было? Один? Два? Десять?

Ее щеки вспыхнули, но она не отвела взгляда. Сделав глубокий вдох, она робко улыбнулась:

— Представь себе, ни одного.

Ни одного? Крис девственница? Он почувствовал шок от ее признания. На память ему пришло выражение ошеломляющей страсти, затуманивавшее ее глаза каждый раз, когда он ее целовал, как если бы ее оглушала реакция собственного тела. Я чувствовал, потрясенно подумал он, где-то глубоко внутри себя я чувствовал ее невинность, ее уязвимость, но не хотел этому верить.

Его руки упали, словно он обжегся от прикосновения к ней.

— Неужели это правда, Крис? Но почему?

Ей вдруг стало жутко неудобно, как будто она совершила нечто постыдное. Выпрямившись, она пожала плечами, молясь про себя, чтобы он не заметил, как она жаждет, чтобы он снова прикоснулся к ней.

— Потому, Гари, что у меня всегда находилось нечто более важное, чем секс: школа, диплом, напряженная работа в клинике. У меня не было ни времени, ни сил на что-либо другое.

Она выдавала объяснения, словно несколько раз повторяла их мысленно, но в ее глазах таились тени, в которые он вглядывался нахмурившись.

— Это, конечно, объясняет, почему ты не желала создавать семью, но физическая близость нечто другое… Мужчины в Чикаго все слепые или как? Ты же красивая женщина. Ведь кто-то у тебя должен был быть?

— Не было…

Она хотела было отвернуться, но он остановил ее, взяв за руки. В ее глазах он увидел боль и сильнее сжал кисти ее рук.

— Крис? В чем дело? Почему у меня такое ощущение, словно ты умалчиваешь о чем-то?

Он бередил рану, которая не залечивалась и, вероятно, никогда не залечится. Высвободив свои руки прежде, чем он сумел остановить ее, Крис повернулась и отступила от него на несколько шагов. Ощутив внезапно холод, она охватила себя руками, но это не помогало:

— Я же не сказала, что у меня не было возможностей. Просто меня этоне интересовало.

— Почему?

Она не собиралась говорить ему об этом, могла бы поклясться, что не скажет. Но слова вырвались сами:

— Я боялась…

— Боялась? — отозвался он, явно ошеломленный. Чего угодно он мог ожидать от нее, но только не этого. — Но чего?

— Стать похожей на свою мать. — Слезы затуманили ее глаза, грозя пролиться бурным потоком. — Влюбиться в мужчину, которому нужна лишь женщина для постели, для стирки и кухни…

Воспоминания нахлынули на нее. Она вспомнила свое бестолковое детство, болезненное, беспокойное. Ее мать постоянно сомневалась в себе, без конца меняла прически, фасоны платьев… Все, все ради того, чтобы ублажить очередного мужчину в своей жизни. Раз десять Гари хотел встряхнуть Крис и прекратить поток ее слов, но боль давно накапливалась в ней и теперь искала выхода. Единственное, чего она ждала от него сейчас, — это понимания. И он слушал ее, испытывая боль и сочувствие.

Наконец она судорожно вздохнула и вызывающе взглянула в его лицо.

— Теперь ты все знаешь. Я не собиралась утомлять тебя историей своей жизни, но, может, так оно и лучше. Не будет никаких сюрпризов между нами.

Гари молча таращился на нее. Никаких сюрпризов? С тех пор как он познакомился с ней, она являла собой один сюрприз за другим. Если бы она была просто сторонницей женской эмансипации, просто изнеженной городской женщиной, которая нуждается в мужчине только для одной цели, ему было бы гораздо легче с ней. Но она оказалась куда сложнее. Теперь он понимал, что когда она стояла на своем в спорах с ним, то защищала не только свои права, боролась не только с ним, но и с собственным детством, с собственными чувствами и убеждениями. Как, должно быть, много она страдала!

— Это меняет дело!

Он говорил как бы с собой, но увидел, как яростно и возмущенно сверкнули ее глаза.

— Если ты думаешь, что я рассказала все потому, что жду чего-то взамен, прежде чем отдамся тебе, — прошептала она, — так ты ошибаешься. Мне ничего от тебя не нужно. Кроме того, что ты хочешь сам. Моя девственность не продается.

Он улыбнулся, потянулся к ней и привлек ее к себе.

— Я никогда так и не думал, Крис.

Нет, она не такая женщина, с которой можно играть в подобные игры. С ней должно быть все серьезно. Случайная связь оскорбит ее, оскорбит смертельно. А он не имеет права причинить ей боль. Он не простит себе этого!..

Запечатлев на ее губах легкий поцелуй, он чуть отодвинул ее от себя.