Голубоглазый юноша

– Бедный паренек вбил себе в голову, что во всем виноват, – прошептала Джинни. – Во вранье про меня во вчерашних таблоидах, в крике моей сестрицы, называющей меня сдвинутой. Ей за меня, видите ли, стыдно! – Она безрадостно усмехнулась. – Боюсь, в последние годы у меня и правда поехала крыша, то-то я принялась носиться по миру и напрашиваться на пулю. Все из-за моего чувства вины: я позволила Марку в ту ночь сесть за руль, не поняв, сколько он выпил. У моей сестры жизнь размером с чайное блюдце, ей этого не постигнуть. С ней-то никогда ничего подобного не происходило.

– У вас с Блу много общего, – мягко промолвил он. – Вы вините себя в гибели мужа и сына. В голове у Блу все еще раздается голос отца Тедди, говорящего про «соблазн» и возлагающего вину на него. Сейчас он в этом разобрался, но все равно пройдет еще много времени, прежде чем этот голос у него в голове окончательно стихнет. Лучшее, что вы для него сделали, – доказали, причем не словами, а делами, что он стоит ваших усилий, что вы стоите за его спиной и что он ни в чем не виноват. При нашем знакомстве вы сказали, что хотите создать ему не просто хорошую, а прекрасную жизнь. Теперь она у него есть – вашими стараниями. Однажды благодаря вам осуждающий голос у него в голове умолкнет, его заглушит другой голос, ваш, твердящий, какой он хороший, невзирая ни на что.

Слова Эндрю проникали Джинни глубоко в душу. Она подняла на него вопросительный взгляд.

– Откуда вы все это знаете?

Прежде чем ответить, Эндрю долго колебался, смотрел в пространство. А потом начал вспоминать.

– Со мной в детстве произошло то же самое. Мне было одиннадцать лет. Был такой отец Джон – большой, толстый, забавный весельчак. У него была богатейшая коллекция комиксов, он обещал дать мне их почитать, манил меня своими бейсбольными карточками. Я притащился к нему домой, ну, он и сотворил со мной примерно то же самое, что делал с мальчишками отец Тедди. И обвинил в этом меня самого, я, дескать, его прельстил, и дьявол испепелит меня на месте, если я кому-нибудь проболтаюсь. Прошло несколько месяцев, прежде чем я все рассказал своим родителям.

Они мне не поверили. Отца Джона обожал весь приход, а я всегда был озорником. Больше мы это не обсуждали. Я знал, что он очень плохой человек, и считал себя виновным в том, что он со мной сделал. Я решил, что в один прекрасный день стану священником, только по-настоящему хорошим, и оправдаюсь перед Всевышним за то, к чему принудил отца Джона, слабовольную жертву соблазна. Священником я стал расчудесным, как и обещал Богу.

Но мне свет был немил. Я ошибся: у меня не было призвания к сану. Мне хотелось встречаться с женщинами, хотелось семьи. – Он сопроводил эти слова улыбкой. – Меня снова подстерегло чувство вины: теперь за сложение сана. А потом начали всплывать эти инциденты в Церкви. Пошли пересуды о священниках, вроде отца Джона и отца Тедди. Отец Джон ничуть не пострадал, он за многие годы успел поразвратничать с сотнями детей, но дожил свои дни в мире. Когда все эти разговоры вырвались из-под спуда, мне оставалось одно: отказаться от обета и работать адвокатом, защищать детей, которым, как мне, никто раньше не верил. Я знал, что если попытаюсь заниматься этим изнутри Церкви, то меня заставят прикрывать и защищать самих преступников.

Поэтому я, наконец, ушел и перестал чувствовать себя виноватым. Иногда я скучаю по священству – кое-что меня в нем привлекало. Но я гораздо счастливее, когда помогаю таким детям, как Блу, сажать в тюрьму плохих священников. Чтобы это делать, мне не обязательно самому быть священником. Странно, во мне с детства сидит остаточная вина. Когда я увидел, как вы верите в Блу, как отстаиваете его, защищаете, старая рана зажила. Вы – настоящая целительница, Джинни, притом исключительно любящая. Возможно, этого хватает, чтобы устранить вред, причиненный таким, как Блу и я, или, по крайней мере, запустить процесс. В моем случае это несколько поздновато, но надежда еще теплится.

Вы ни в чем не должны себя винить. Ваш муж совершил в ту ночь то, что совершил. Вы бы его все равно не остановили, потому что не знали. Блу не мог помешать отцу Тедди, я – отцу Джону. Их дела – это их ответственность, а не наша. Нам остается делать то, о чем вы твердите Блу: наш долг перед собой – позволить совершиться исцелению и идти дальше. Даже моя жизнь теперь улучшится благодаря вам. У каждого найдется, в чем себя упрекнуть. Не стоит расходовать на это энергию.

После этой его тирады они долго молчали.

– Представляю, что вы пережили, – нарушила молчание Джинни.

– Это в прошлом. Теперь я в порядке. Блу тоже выкарабкается. Мы с ним – счастливчики. Меня убедили в этом вы. Я многое узнал, наблюдая за вами и Блу.

Она кивала, думая о Блу. Только бы он скорее вернулся домой!