Голубой горизонт

– Том Кортни, неужто ты не понимаешь, что бедный ребенок ушел сегодня не позавтракав? Пусть поест сначала, а потом уже будешь его ругать.

– Сара Кортни, – ответил Том, – этому твоему бедному ребенку давно уже не пять лет.

– Тебе тоже пора поесть, – отозвалась Сара. – Мы с Ясмини и девушками все утро провозились на кухне. Ступайте немедленно, вы все.

Том, сдаваясь, поднял руки.

– Сара, ты тиран, но я готов съесть буйвола вместе с рогами, – сказал он. Том спустился с веранды, одной рукой обнял за плечи Джима, другой Мансура и повел их к дверям кухни, где с выпачканными в муке руками ждала Сара.

Зама повел упряжку мулов к конюшне.

– Зама, передай моему брату, что женщины ждут его на ленч! – крикнул ему вслед Том.

– Передам, баас.

Обращаясь к хозяину Хай-Уэлда, Зама воспользовался самой почтительной формой.

– Как только поешь, возвращайся сюда со всеми людьми, – предупредил его Джим. – Нужно будет подготовить груз на завтра для «Золотой чайки».

На кухне хлопотало множество женщин, в основном освобожденных домашних рабынь, изящных золотокожих обитательниц Батавии. Джим прижал мать к груди.

– Не будь олухом, Джеймс. – Сара сделала вид, что сердится на него, но покраснела от удовольствия, когда он поднял ее и поцеловал в обе щеки. – Немедленно поставь меня и дай заняться делом.

– Ну, если ты меня не любишь, то тетя Ясси души во мне не чает. – Джим подошел к стройной миловидной женщине, обнимавшей своего сына. – Эй, Мансур! Теперь моя очередь. – И забрал Ясмини из объятий Мансура. Она была в длинном платье-гагра1 и в яркой шелковой блузке.

Ясмини была стройна и легка, как девушка, кожа у нее цвета золотистого янтаря, раскосые глаза темны, как оникс. Белоснежная прядь в густых черных волосах – не признак старости: Ясмини, как и ее мать и бабушка, родилась с этой прядью.

Женщины суетились вокруг мужчин, а те расселись за длинным столом желтого дерева, уставленным чашками и тарелками. Здесь были блюда с бобути2

по-малайски, из баранины с приправами, яйцами и йогуртом, огромный пирог с олениной и картошкой (газель добыли в вельде Джим и Мансур), ломти хлеба, горячего, только что из печи, глиняные плошки с желтым сливочным маслом, кувшины с густой простоквашей и пивом.

– Где Дориан? – поинтересовался Том, сидящий во главе стола. – Опять опаздывает!

– Кто-то меня звал? – В кухню вошел Дориан, стройный и подтянутый, красивый и добродушный, с волосами цвета меди, такими же, как и у его сына. На нем были высокие сапоги для верховой езды, запыленные до колен, и широкополая соломенная шляпа. Он взмахнул ею, и женщины радостным хором поздоровались с ним.

– Тише вы! Раскудахтались, как куры, к которым в курятник забрался шакал, – взревел Том. Шум чуть-чуть притих. – Давай, Дорри, садись, пока женщины вконец не спятили. Послушаем рассказ о гигантском зубане, которого поймали ребята, и о том, как они договаривались с кораблем ВОК в гавани.

Дориан устроился рядом с братом и взрезал ножом корку пирога. До самых балок под высоким потолком поднялся столб ароматного пара, и все одобрительно зашумели. Сара принялась накладывать еду на голубые, с изображением листьев ивы, тарелки, комната наполнилась голосами, мужчины смеялись, женщины демонстрировали свою привязанность к ним.

– А что с нашим мальчиком Джимом? – Сара обратилась к мужу через весь стол. Чтобы он ее услышал, ей пришлось повысить голос.

– Ничего, – отозвался Том, поднося ко рту полную ложку. Он пристально посмотрел на сына. – Или все-таки?..

Постепенно над столом повисла тишина, все обратили свои взоры на Джима.

– Почему ты не ешь? – с тревогой спросила Сара. Аппетит Джима был в семье притчей во языцех. – Тебе нужна сера с патокой3?

– Все в порядке, я просто не голоден. – Джим поедал глазами кусок пирога, к которому почти не притронулся, потом оглядел лица окружающих. – Ну что уставились? Я не собираюсь лечь и помереть.

Сара продолжала смотреть на него:

– Что случилось?

Джим знал, что мать видит его насквозь, словно он стеклянный. Он вскочил.

– Прошу меня извинить. – Джим отодвинул стул и вышел из кухни во двор.

Том встал, намереваясь пойти за ним, но Сара покачала головой.

– Оставь его, – сказала она, и муж послушно опустился на стул. Только один человек мог отдавать приказы Тому Кортни. Контрастируя с недавним приподнятым настроением, комнату окутала тяжелая тревожная тишина.

Сара обвела взглядом сидящих за столом.

– Что сегодня произошло, Мансур?

– Джим поднимался на борт тюремного корабля… И увидел там нечто огорчительное.

– Что же? – осведомилась Сара.

– Корабль полон осужденных женщин. Они в цепях, их бьют, они голодают. Из трюма несет, как из свинарника. – В голосе Мансура смешивались отвращение и жалость. Все молчали, представив описанную Мансуром картину.

Потом Сара негромко произнесла:

– И одна из женщин на борту молодая и красивая.

– Откуда ты знаешь? – удивленно вскинул брови Мансур.