Голубой лабиринт

Констанс Грин стояла перед большим встроенным книжным шкафом в библиотеке особняка номер 891 по Риверсайд-Драйв. Дом был погружен в замогильную тишину, в очаге умирало пламя, давая приглушенный свет. Тревожные тихие звуки, доносившиеся из спальни наверху, наконец-то, смолкли, однако воцарившаяся тишина не могла прогнать тревогу Констанс. Доктор Стоун настаивал на том, чтобы отправить Пендергаста в больницу, в реанимацию, но Констанс запретила ему это делать. После визита в больницу Женевы ей стало совершенно ясно, что реанимационная палата — не выход. Там Пендергасту не смогут ничем помочь. Разве что, только приблизят его кончину…

Ее рука накрыла внутренний карман платья, где притаился маленький флакон с таблетками цианида. Если Алоизий умрет, этот флакон станет ее собственным, личным страховым полисом. Так и не соединившись при жизни, возможно, в смерти они с Алоизием найдут друг друга.

Но Алоизий не умрет! Где-то здесь должен крыться антидот к его болезни. Он, наверняка, затаился где-то в заброшенных лабораториях среди пыльных документов, разбросанных по хаотичным подвалам особняка на Риверсайд-Драйв. Констанс была свято убеждена в этом, изучив подробно историю семьи Пендергастов — в частности, Иезекииля Пендергаста.

«Если мой предок Иезекииль», — отчаянно сказал тогда Алоизий, — «чья собственная жена умирала от воздействия эликсира, не смог найти лекарство... как я смогу?

»

И в самом деле, как?

Констанс приподняла тяжелый книжный фолиант на полке, почти сразу услышав приглушенный щелчок. Два смежных стеллажа бесшумно разъехались в стороны на смазанных петлях, обнажив латунную решетку старинного лифта. Констанс шагнула внутрь, закрыла за собой ворота и повернула медный рычаг. Лифт, грохоча своими древними механизмами, поехал вниз. Через несколько секунд он дернулся и остановился. Констанс вышла в приемную. До нее донесся слабый запах аммиака, пыли и плесени. Этот запах был ей знаком. Она хорошо знала этот подвал — так хорошо, что ей почти не нужен был свет, чтобы передвигаться здесь. Это место в буквальном смысле стало ее вторым домом.

Тем не менее, она сняла с полки на ближайшей стене электрический фонарь и включила его. Констанс двинулась по лабиринту коридоров, которые, в конечном итоге, привели ее к старой двери — тяжелой и покрытой медянкой. Она толкнула дверь и проникла в заброшенную операционную. Пустая каталка блеснула в луче фонаря. Рядом с ней стояли оплетенная паутиной стояка капельницы, бочкообразный электрокардиограф и лоток из нержавеющей стали с разложенными на нем инструментами. Констанс пересекла комнату и приблизилась к известняковой стене в дальнем конце помещения. Быстро нажав на каменную панель, скрытую в стене, она заставила одну из секций повернуться. Констанс шагнула в открывшийся проем. Свет фонаря исследовал винтовую лестницу, вырезанную в фундаменте жилого дома верхнего Манхэттена.

Констанс спустилась по лестнице. Ее путь лежал в подвалы особняка. Внизу, лестница соединялась с длинным, сводчатым помещением с земляным полом, а кирпичная тропа бежала вперед сквозь серию бесконечных залов. Констанс последовала дальше по тропинке мимо кладовых, ниш и гробниц. Пока она двигалась, свет ее фонаря выхватывал множественные ряды шкафов, заполненных бутылками химикатов всех цветов и оттенков, сверкающих, как драгоценные камни на свету. Это все, что осталось от химической коллекции Антуана Пендергаста, который был известен широкой общественности под псевдонимом Енох Ленг — двоюродный прапрадед агента Пендергаста и один из сыновей Иезекииля Пендергаста.

Любовь к химии проходила через каждое поколение этой семьи.

Жена Изекииля, носившая имя Констанция[133] — такая схожесть имен могла быть судьбоносным совпадением, а могла, в сущности, не значить ничего — умерла из-за эликсира, который изобрел ее муж. Лишь в те последние, отчаянные недели ее жизни, судя по семейным преданиям, Иезекииль, наконец, узнал правду о своем чудодейственном лекарстве. После ужасной смерти жены он покончил с собой и был похоронен в освинцованном фамильном склепе в Новом Орлеане под старым семейным особняком, известным как Рошнуар. Сейчас особняк Рошнуар был герметично опечатан после страшного пожара и лежал под асфальтом автостоянки.

Но что же случилось с лабораторией Иезекииля? С его коллекцией химикатов? С его записными журналами? Неужто они все погибли в огне? Или, быть может, его сын Антуан, унаследовавший химические исследования своего отца, перевез их сюда, в Нью-Йорк? Если так, они должны были находиться где-то в этих ветхих подвальных лабораториях. Насколько Констанс знала, остальные три сына Иезекииля не демонстрировали интереса к химии. Комсток стал весьма известным иллюзионистом. Боэций — прапрадед Пендергаста — уехал, чтобы стать исследователем-археологом. Она так и не смогла выяснить, чего достиг Морис, четвертый брат, кроме того факта, что он весьма рано умер от алкоголизма.