Голубые дороги

 — Фрунзе, — сказал Тимур, — я решил стать летчиком. И ты должен тоже стать летчиком. Понял?

Профессия летчика была в семье Ярославских потомственной. Старший брат Владимир был летчиком, выпускником Качинакого военного училища, которое еще задолго до него окончил брат матери Петр Иванович Кирсанов.

Петр Иванович — участник первой мировой войны ушел на Западный фронт, покинув Московский университет, отказавшись от блестящей карьеры ученого. Он был первым русским летчиком, пришедшим на учлетовскую скамейку с университетским образованием. Много было у него воздушных побед. Слава и здесь не обошла стороной незаурядного человека. Имя Петра Ивановича Кирсанова с уважением произносилось в России, как и имя Петра Николаевича Нестерова. О них писали газеты, их награждали титулами и орденами.

В ноябре 1916 года Петр Иванович Кирсанов геройски погиб в воздушном бою, упав на территории врага. Вильгельм II приказал похоронить русского летчика со всеми воинскими почестями, а боевые награды вернуть семье.

Фрунзе Ярославский гордился своим известным родственником и мечтал стать летчиком. Он поступил в аэроклуб Свердловского района Москвы. Тимур Фрунзе, прервав учебу в спецшколе, настоял на переходе в Качу.

…Слово «война» уже звучало реально в этой военной школе пилотов. В августе 1940 года начальник школы, прославленный советский летчик, дважды Герой Советского Союза С. П. Денисов собрал на беседу молодых курсантов.

 — Будем создавать группы для ускоренного выпуска, — сказал он. — По Европе идет война. Мы — военные и обязаны серьезно готовиться к ней. Стране нужны летчики…

Денисов хорошо знал, что такое война. Герой Испании и Халхин–Гола, непобедимый ас, один из самых бесстрашных русских летчиков, он стал дважды Героем еще до Великой Отечественной войны.

Тимура Фрунзе записали в одну из таких групп.

«Таня! Я решил стать летчиком не в один вечер, не сразу, — пишет он сестре из училища, — а долго и мучительно раздумывая над жизнью. Пойми меня и не суди строго. Ведь ты же знаешь, что папа одобрил бы мой выбор. Он шел всегда туда, где тяжело.. Помнишь: Восточный фронт. Разве могу я, сын Фрунзе, поступить иначе.

На нас ответственность перед памятью наших родителей. Нам ведь легче, правда?»

Писал Тимур редко, но были такие адресаты, которых он не забывал.

«Дорогой Климент Ефремович, отец! Выбор моей профессии предопределен историей. В современной войне самым грозным оружием будет авиация. Я ведь сын таких известных родителей. Значит, владеть должен самым мощным оружием. Вы не раз говорили мне слова папы: «Мой сын будет настоящим большевиком. На нем должна быть двойная ответственность: фамильная — кадрового революционера и преемственность молодого поколения». Это справедливо, и я буду выполнять это всегда.

Летать еще не начал. Но очень хочу в полет, только в самостоятельный. В полете человек обретает крылья и достоинство…

Словом, я учусь, постоянно помня вас!»

Объяснил свой уход в авиацию Тимур только самым близким людям. В Центральном государственном архиве Советской Армии я познакомился с перепиской Климента Ефремовича Ворошилова с приемными сыновьями. Их было несколько, мальчиков, которых нарком обороны усыновил и проявлял отцовскую заботу до конца своих дней.

О своем неуемном желании летать Тимур писал К. Е. Ворошилову осенью 1940 года.

«Эх, Климент Ефремович, если бы я только мог описать вам, какое у меня было ощущение, когда я первый раз поднялся в воздух! Какая уж там артиллерия! Теперь я уже имею 2 ч. 44 м. налета (с инструктором, конечно). Инструктор у нас замечательный. Лейтенант Коршунов. Он окончил Качу отличником и имеет уже 3 выпуска.

Вот обидно до смерти: самый разгар полетов — и выходной день! А завтра новая неприятность — вся эскадрилья летает, а у нашей группы теоретические занятия. А летать убийственно хочется! Обидно. А вообще я страшно доволен. Учеба, даже теоретическая, очень интересная…

…Теперь имею 8 самостоятельных вылетов… Обучение поставлено и обеспечено всем необходимым отлично. Так что нечего уж тут говорить — все в наших руках. Но пока с учебой все в порядке. Хотя нельзя сказать, что теория, которую нам преподают, — пустяк. Программа хоть и cжата, но по объему не уступит ни одной программе любого авиационного училища. По крайней мере, все необходимые предметы здесь проходят, и проходят очень глубоко и подробно. Однако, признаться, думал я, что намного легче будет. Дело не в том, что предметы не даются, а в нехватке времени. Буквально каждую минуту приходится использовать, и не просто использовать, но стараться как можно реальнее использовать. Крутишься, крутишься, еле поспеваешь. Однако теперь я уже настолько втянулся, что успеваю выделить ежедневно по 15–20 минут: решил заняться французским языком, чтобы не забыть».

В личном деле Тимура Михайловича Фрунзе характеристики, отзывы, воспоминания о нем.