«Голубые Орхидеи»

— Нет! Не сейчас, Пит… Кто изуродовал твою шею? И почему? Пожалуйста, скажи мне. Я думаю, это важно. Возможно, очень-очень важно.

— Он заставил меня поговорить со старой сукой, — единственное, что сказал Пит, встал и, покачиваясь, направился в зал.

Валентина осталась сидеть на месте, ошеломленная и встревоженная. Старая сука — это, должно быть, Беттина. Она знала, что Пит только один раз ссорился с Беттиной — когда он заставил ее взять назад Джину. Она призадумалась.

Вернувшись в отель, Кит и Валентина, не торопясь, раздевались.

— Мы действительно готовы к Бродвею, — с удовлетворением сказала Валентина. — Это отмечают все рецензии… Слава Богу. Теперь ничто не сможет остановить нас, правда?

— Что могло бы остановить нас? И успех в немалой степени зависит от тебя. Милая, помнишь, как несколько лет назад ты пришла на прослушивание «Балалайки»? В тот же день я понял, что ты станешь звездой первой величины.

— Да… Но, Кит, что касается Пита Мадзини, я уже говорила тебе, что у него…

— Неужели нам необходимо говорить о делах прямо сейчас, милая? Я собирался заниматься с тобой любовью всю ночь напролет.

Без дальнейших размышлений Валентина подошла к нему и нежно поцеловала. Через несколько минут они уже лежали в постели, охваченные глубокой страстью, поглощавшей их, как пламя.

Однако позже, когда Кит уснул, Валентину снова охватили тревожные мысли, не дававшие ей покоя. Она сидела рядом с ним в постели, включив лампу на неполный свет, и просматривала журнал «Мирабелла», купленный в гостиничном киоске. На обложке красивая латиноамериканская манекенщица по имени Мария Кристина Рамирес угрюмо смотрела в камеру, ее темные, как терновые ягоды, глаза маняще блестели.

Валентина разглядывала ослепительно красивое лицо манекенщицы. Темные зовущие глаза… почему-то они казались очень-очень знакомыми.

Вздохнув, она отбросила журнал в сторону. Все в эти дни вызывало у нее предчувствие беды. Видимо, кто-то очень хотел, чтобы Джина осталась в спектакле, и потому угрожал сенатору.

Похоже, что все так и было. «Но почему, — размышляла она. — Какой у них мотив? Джина всего лишь заурядная танцовщица. Единственное, что в ней необычно, — она невеста сенатора Чарлза Уиллингема, одного из самых влиятельных людей в Вашингтоне».

Уиллингем.

Внезапно ее озарило. Уиллингем надеялся посетить сегодняшнюю премьеру, но в последний момент не сумел прийти, но он публично дал слово присутствовать на премьере на Бродвее — «первый ряд в центре».

Она знала, что на него уже пытались совершить покушение несколько лет назад. Могло ли это быть… О Боже… Если бы Джина не участвовала в шоу, тогда Уиллингем не сидел бы в середине первого ряда.

— Кит, — попыталась она его разбудить.

Но Кит только что-то пробормотал, повернулся на бок и тихо всхрапнул.

— Может, это не так, — прошептала Валентина, опускаясь снова на подушку.

Гостиничная служба доставила им завтрак в номер. Приятный аромат только что смолотого кофе заставил померкнуть размышления прошлой ночи и счесть их слишком фантастическими, чтобы вести о них речь.

— Ты беспокойно вела себя сегодня ночью, — заметил Кит, намазывая на круассан фирменный персиковый джем отеля «Меридиен». — Я чувствовал, как ты мечешься и ворочаешься.

— Кажется да.

— Тебя что-то беспокоит? Или обычная для премьеры нервозность?

— Что-то вроде того, — согласилась она. — Но еще, Кит… — Она все-таки рассказала ему о разговоре с Мадзини и своих мыслях о том, что кто-то хочет, чтобы Джина непременно участвовала в спектакле и Уиллингем пришел на премьеру. И о своем страхе, что сенатор в опасности.

— Убийство? — Кит смотрел на нее с удивлением, его рука с круассаном застыла на полпути ко рту. — Ты не можешь думать об этом серьезно, Валентина. Не говори больше такого.

— А что, если это правда?

— Я уверен, что это не так. По правде говоря, до меня дошли не очень приятные слухи о Пите Мадзини — его интимная жизнь немного, как тебе сказать… эксцентрична. Может, кто-то из его подружек… или друзей оставил ему эти следы забавы ради. А если кто-то и нажал на него, то скорее всего сам Уиллингем. Старик без ума от Джины и сделает ради нее все что угодно.

— Но не станет же он нападать на режиссера? — настаивала она.

— Милая, я думаю, у тебя немного разыгралось воображение.

Она нахмурилась.

— Я бы почувствовала себя лучше, если бы ты позвонил ему, Кит… или я сама позвоню. Он просто идет вперед и ни о чем не думает.

— Успокойся, — сказал Кит. — Обещаю тебе, я позвоню ему.

Над Вашингтоном сияло голубое небо.

Сенатор Уиллингем вынес переносной кнопочный телефон на балкон своей квартиры в Уотергейте, чтобы насладиться легким ветерком. Звонок Кита Ленарда ошеломил его. Все, что он слышал в последние дни, было связано с предостережениями о готовящемся убийстве. Сначала русский, пытавшийся напугать его до полусмерти. Теперь — Ленард. Может, ему пора вынуть голову из песка и посмотреть фактам в лицо? Колумбийцы ненавидят его и вынесли ему смертный приговор.