«Голубые Орхидеи»

Позже, когда они направлялись к главному зданию, девочки, как всегда, держались за руки, и Орхидея — Валентина поняла, что отныне ей так придется называть подругу, — пребывала в странном мечтательном состоянии.

— Я не врала, — сказала она. — Вэл, ты знаешь, я не вру и когда-нибудь стану знаменитой. Хочу стоять на сцене, и чтобы люди вокруг смеялись, и плакали, и хлопали; и ты, может быть, тоже станешь звездой вместе со мной.

Валентина затаила дыхание: хотя ее мама танцевала в Большом как прима-балерина, она никогда не думала о подобной карьере для себя.

— Звездой? Ты хочешь сказать — танцовщицей? О, я не знаю…

— Вэл, — сказала Орхидея, сжав ее руку, — быть звездой замечательно. Но я не хочу быть кинозвездой без тебя.

Когда они дошли к дортуару, Валентина чувствовала, как огромная глыба льда, застывшая в ее груди, начала постепенно таять. У нее больше не было Миши, но у нее есть Сью Энн… Орхидея. И Пол. Она больше не одинока.

Чувство было таким глубоким, что она принялась прыгать, как безумная. Валентина, откинув голову назад, кружилась, и ее волосы разметались на ветру. Потом у нее закружилась голова, и Орхидее пришлось поддержать ее.

Сестра Мэри Агнес, спешившая мимо по своим делам, остановилась при виде их и улыбнулась. Валентина была такой яркой, такой красивой. Она должна сделать что-нибудь особенное для девочки — но что?

— Миша! Миша! — всхлипывая, кричала Валентина по-русски. Она жила в детском доме уже три месяца.

— Вэл? С тобой все в порядке? — пружины матраца скрипнули, когда Орхидея вскарабкалась с нижней койки и легла рядом.

— Я не хотела оставлять его! Не хотела! — Валентина в отчаянии рыдала, прижавшись к подруге.

— Кого оставлять?

— Моего б-брата… он погиб… во время снежного обвала…

— У тебя был брат?

— Он точно такой же, как я. У нас обоих зеленые глаза, как изумруды царицы, так говорила мама. И волосы такие же черные. И у каждого на плече по крошечной родинке. О Орхидея! Я так по нему скучаю! — Валентина снова перешла на русский. Голос ее дрожал от слез.

— Ну! Все в порядке! — Орхидея так неистово стиснула Валентину, что та почувствовала ее острые выступающие ключицы. — У тебя есть теперь я, Вэл! А эта Русия очень далеко? — спросила Орхидея, устраиваясь поудобнее рядом с Валентиной.

— О да, — с тоской ответила Валентина, вспоминая похожие на звезды снежинки и воздух, такой холодный, что даже зубы ломило. — Так далеко, ты и представить не можешь.

— Но ты можешь вернуться назад, когда вырастешь. Сядешь на самолет и полетишь туда и найдешь его. Я помогу тебе, — уверенно заявила она.

Две недели спустя Пол Баджио уехал, — его «сыновили», как говорили дети. Его тетя и дядя, дантист с женой из Иллинойса, приехали из Эванстона в школу и попросили разрешения его забрать.

— Я не знаю их, — хмуро сообщил он Валентине и Орхидее, когда они помогали ему упаковывать в бумажные мешки собрание комиксов из серии «Супермен» и «Верхолаз».

— Но они твои родственники, — сказала Валентина, — и собираются сыновить тебя.

Пол бросил стеганую рубашку в бумажный пакет.

— Плевать мне на них. Я останусь у них, пока мне не исполнится восемнадцать, а затем пускай заплатят за мое обучение в колледже. Я стану доктором или юристом, а может быть еще кем-нибудь и покруче.

Девочки смотрели, как Пол схватил свои бумажные пакеты и направился по коридору к главному вестибюлю, выглядел он невероятно несчастным.

Полная сочувствия, Валентина побежала за ним.

— Пол, не грусти…

— Убирайся, Валентина! — злобно огрызнулся он. — Русская! Э-нос-тран-ка! Уходи, Вэл! И ты тоже, Орхидея! Совсем уходите!

Потом Валентина и Орхидея отправились в свое любимое убежище — узкое пространство между потертой зеленой кушеткой и стеной в комнате для отдыха.

— Не реви, — сказала Валентина, прикасаясь к Орхидее.

— Я не реву!

Несколько минут девочки сидели в задумчивом молчании.

— Орхидея… — Валентина сжала руку подруги. — Орхидея… может, и нас тоже сыновят?

— Это невозможно, милочка, — возразила рыжеволосая девочка.

— Почему?

— А потому, что у нас нет никаких чертовых родственников, которые платили бы за нас, — Орхидея казалась рассерженной. — Потому, что никому не нужны две большие девчонки.

В этот момент сестра Мэри Агнес быстро вошла в комнату, шурша черным платьем, и позвала девочек.

Валентина выбралась из-за кушетки, за ней грациозно, как олененок, выпорхнула Орхидея. Обе девочки стояли, подняв глаза на монахиню.

— Ну, я вижу, вы, юные леди, нашли себе уединенное место, — сказала сестра Мэри Агнес, пряча улыбку.

— Да… да, — сказала Валентина.

— Да, мэм, — горячо бросила Орхидея.

— На следующей неделе наш дом дает большой обед… благотворительный, мы пригласили более семисот человек. Это даст возможность заработать деньги для дома. Мы пригласили и бродвейских звезд тоже. Вы когда-нибудь слышали о Джулии Эндрюс и Гуэн Вердон?

Орхидея открыла рот от изумления.

— Я однажды видела Джулию в фильме по телевизору. Она большая-большая звезда, я тоже хочу стать такой!

Монахиня нагнулась так, чтобы ее глаза оказались на одном уровне с девочкиными.

— Я попрошу вас обеих спеть.

— Нас?