«Голубые Орхидеи»

Под тренчем на Аранье был надет черный смокинг, а изнутри к подкладке пальто ремнем прикреплен бельгийский полуавтоматический пистолет, переделанный из знаменитого израильского автомата «Узи». Его легко можно было достать через тщательно проделанные разрезы, вместе с магазином, рассчитанным на пятнадцать выстрелов, он весил чуть больше восьми фунтов, а в длину насчитывал меньше тридцати дюймов. Пистолет был оснащен короткоствольным глушителем нового экспериментального образца. Во время выстрела он чуть слышно «кашлял», к тому же отличался идеальной меткостью — совершенное оружие для переполненного театра.

Взглянув на свои часы «Пьяже», Аранья отметила, что оставалось пятьдесят минут до открытия занавеса. Она чувствовала дрожь от возбуждения, которое можно было по силе сравнить с сексуальным. Все начиналось снова…

Сидя на низком табурете в гримерной, Валентина ощутила ловкое прикосновение карандаша сначала к одному веку, потом к другому.

— Снова закрой глаза, — приказала Бев, гримерша.

Пульс Валентины слегка участился, мысли перескакивали с одного на другое. Ее что-то тревожило, но что, она не могла объяснить.

— Вот, — выдохнула гримерша, делая шаг назад от своего создания. — Фантастично! Это Лара, но и Валентина тоже!

Валентина посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась. Они трудились часами, чтобы добиться именно такого образа. Грим был специально разработан для нее Трини из ассоциации «Мадригал». Она станет новой, поразительно смелой Ларой.

— Спасибо тебе, Бев.

Валентина поспешно вышла из гримерной, чуть не столкнувшись с Патриком Суэйзи.

— Валентина! Ты великолепна! — он одарил ее своей магнетической улыбкой.

— Спасибо, Патрик, а тебе и грима не надо, — ответила она комплиментом на комплимент.

Валентина быстро прошла по коридору, кивнув на ходу двум танцовщицам, уже одетым в крестьянские костюмы, распахнула дверь своей уборной и вдохнула аромат роз — искусно составленные букеты стояли везде, где только можно. Ее глаза наполнились слезами, она закрыла дверь, и, дрожа, посмотрела на себя в освещенное зеркало. Неужели судьба предоставит ей еще один шанс?

Только бы ничего не случилось. Эта мысль, как ножом, полоснула ее.

Тридцать минут до открытия занавеса.

В арендованной комнате, выходящей на Сорок первую улицу, стоял Михаил Сандовский у старомодного подъемного окна и смотрел на театр «Ледерер» на противоположной стороне.

Рост шесть футов и три дюйма, крепкого сложения, с характерной для атлета квадратной линией подбородка — так выглядел Михаил. Черные волосы, высокие скулы, как бы раскаленные под пеплом, зеленые глаза, точно такие же, как у Валентины. Его военная выправка выдавала в нем бывшего русского пилота МиГа. Возможно, ему оставалось жить меньше трех часов.

Он глубоко и медленно вздохнул. Воздух в этой душной убогой комнате казался немного приятнее на вкус, чем июньский ветерок на Балтике или бодрящий январский ветер, дующий над Невой в Ленинграде.

— Увидели там что-нибудь интересное? — спросил за его спиной Херб Каннелл, бесстрастный голос которого выдавал охватившее напряжение.

В комнате находились еще два федеральных агента: Джерри Крамер — ФБР и Розали Гринфилд из Центрального разведывательного управления.

— Нет, — коротко бросил Михаил. Его английский был безупречен. Школа КГБ позаботилась об этом. Теперь он ненавидел и КГБ, и все, что представляла собой эта страшная тайная полиция.

Он прищурился, глядя через улицу на театр. Световая реклама над входом гласила:

ДОКТОР ЖИВАГО

с Валентиной

и

Патриком Суэйзи,

а также Вайнона Райдер и Орхидея Ледерер

У театра женщина-репортер с телевидения что-то оживленно говорила перед камерой. Толпа поклонников, укрывшихся под зонтиками, смотрела на нее. Уже прибывали первые нетерпеливые театралы.

Михаил видел, как остановился серый «роллс-ройс» и шофер помог выйти пожилой красивой паре. Даже из окна Михаил видел блеск великолепного бриллиантового ожерелья, украшавшего даму. Он узнал Пичис и Эдгара Ледерер, родителей Валентины, с любовью воспитавших ее и Орхидею. В то время как он… он рос в Москве, полагая, что у него никого нет.

Михаил отвернулся от окна и посмотрел на трех агентов, находившихся вместе с ним в комнате. Непроизвольно он разгладил морщины на брюках.

— Что ж, нам лучше приступить к делу, — сказал Херб Каннелл. — Я принес все необходимые вещи. Они тяжелые, и вам будет жарко, как в аду, но, если все произойдет так, как мы думаем, вы будете благодарны им.

— Да, — сказал Михаил. Он повернулся и подошел к кровати, где уже лежали пуленепробиваемый жилет из кевлара [3] с высоким воротом, прикрывающим шею, и тонкая, в форме шлема, подкладка, которую нужно надеть под белый парик, чтобы защитить голову от выстрела.

— Ну, ты будешь выглядеть совсем как тот парень, — заметила Розали Гринфилд, показывая на парик.

Михаил начал снимать одежду и разделся до боксерских трусов.