Гомогенез

При этом вопрос субъективности восприятия стоит куда более остро, чем в науке, а смысл феномена познается исключительно в антропоцентричном личностном восприятии, поскольку для человека иное просто невозможно.

Здесь следует сделать очень важное замечание: субъект вполне способен воспринимать внешний мир, воспринимая (конечно, субъективно) его через воздействия на органы чувств. Но, каким бы детальным ни было это восприятие внешнего мира, оно не несет информации о самом воспринимающем субъекте. Субъект не принадлежит воспринимаемому миру, он выступает своеобразной границей воспринимаемого мира. Здесь уместна известная философская аналогия с глазом и полем зрения. Воспринимая зрительные образы через глаз, в действительности мы сами не видим этого глаза. И ни из чего в поле зрения нельзя заключить, что оно видится глазом. Выводом из всего этого может служить элементарная мысль - субъективное восприятие окружающего мира не несет информации о воспринимающем субъекте. Вследствие этого субъект должен вводить определенные идеальные конструктивы, призванные как-то вписать его в окружающий мир. Одним из таких конструктивов является понятие «смысл», а другим, гораздо более узким и куда более сомнительным - «смысл жизни».

«Я» со всеми смыслами, привязанными к этому «Я», выступает в философии благодаря тому, что «мир - есть мой мир». Философское «Я» есть не человек, человеческое тело и человеческая душа, о которой по инерции говорится в психологии взамен ψυχη, а совершенно метафизический субъект - граница, а не часть мира. Но сколько людей трактуют это «Я» буквально, применяя к себе, к соседу, к неграм Поволжья... Именно - «как к человеку». Отсюда все многочисленные выводы о «неповторимости и уникальности» [каждого] человека, об «особой роли и особом значении» [каждого] человека. Хотя «неповторимым и уникальным» является только абсолютно метафизическое «Я», и его уникальность обусловлена именно тем, что с прекращением этого «Я» прекращается «мой мир», воспринимаемый посредством этого самого «Я». Прекращается безусловно, лишается смысла, как лишается смысла, например, понятие «площадь фигуры» с исчезновением ее периметра. Из метафизического «Я», таким образом, не выводятся никакие психологические, социальные, да и вообще, реально-опытные следствия.

Смысл мира должен лежать вне его. В мире все есть, как оно есть, и все происходит так, как происходит. В нем нет никакой ценности, а если бы она там и была, то она не имела бы никакой ценности для объектов, принадлежащих к этому миру. Поэтому не может быть высказан ответ на вопрос о смысле жизни. А для ответа, который не может быть высказан, не может быть высказан вопрос. Таким образом, загадки «смысла жизни» не существует.

Все это корректно выводится логически из следующего положения: «Если вопрос вообще может быть поставлен, то на него можно также и ответить» [86]. Те, кто желает размяться, могут проделать этот вывод самостоятельно, а тех, кто не хочет или не в состоянии, отошлем к Б. Расселу и Л. Витгенштейну.

Таким образом, любой феномен в философии рассматривается исключительно как имеющий смысл для человека (конкретного или какой-то группы; но при этом некоторые любят распространять свой смысл для общности всех). Ни один объект не имеет смысла «сам по себе» [87]

, непосредственно для себя самого, смысл - это исключительно внешнее понятие, применимое только по отношению к другому объекту, являющемуся внешним относительно определяемого. Именно поэтому один и тот же объект имеет разные смыслы для различных внешних объектов. Скажем, смысл существования некоего условного И.И. Иванова один - для его жены, другой - для его ребенка, третий - для начальника по работе, четвертый - для подчиненного, пятый - для остановившего его инспектора ГИБДД et cetera. Смысл же существования упомянутого Иван Иваныча для него самого отсутствует по определению, он может лишь придумывать себе отдельные цели и объявлять их имеющими смысл не локально и временно, а глобально для всей его жизни [88].

Отношения же между человеком и социумом, человеком и другими людьми, человеком и познанием и т.д. давно исследуются социологами, психологами и другими специалистами. Таким образом, любая попытка философов подойти к проблеме человека неизбежно скатывается в ненаучную область, практически противоставляя философскую антропологию научным исследованием феномена человека, что вызывает апелляции к понятиям морали, нравственности и тому подобным искусственным надстройкам; при этом дополнительно, не желая признавать то, что философия в данном случае малоприменима (как же, ведь «философия - мать всех наук!» [89]), некоторые философы претендуют на координацию действий ученых [90], хотя и редко говорят об этот прямо.