Гончаров

Ни в одной, пожалуй, другой книге воспоминаний о святителе не найдем мы столь метко зарисованных черт характера и поведения его в быту. Во «Фрегате «Паллада»» рассказано несколько любопытных случаев из жизни владыки Иннокентия. Сведения Гончарова в этом плане просто неоценимы: «Преосвященный не звал никогда к себе обедать. Он держался строгой монашеской жизни: ел уху да молочное, а по постным дням соблюдал положенный пост. А светским людям, по его мнению, необходимо было за обедом мясо»*. Правда, именно для писателя было сделано исключение как для гостя в сибирской глухой стороне: владыка приглашал его на вечерний чай. «Он выставлял тогда целый арсенал монашеского, как он говорил, угощения. Кроме чаю, тут появлялись чернослив, изюм, миндаль и т. д.». Святитель Иннокентий был самой крупной личностью, которая встретилась Гончарову во время его кругосветки. Кроме того, следует упомянуть о его восхищении генерал-губернатором Восточной Сибири H.H. Муравьевым-Амурским: «Патриот, человек бодрый, энергичный, умный до тонкости и самый любезный из русских людей… Имя его довольно популярно у нас: все знают, как сильно и умело распоряжается он в Сибири, не секрет уже и то, что он возвратил России огромный и плодоносный лоскут Сибири по реку Амур включительно…»[187]

Патриотизм русских государственных людей Гончаров отмечал всегда, не мог не отметить и в архиепископе Иннокентии, и в Муравьёве-Амурском. Генерал-губернатор в те годы говорил: «Пусть в названиях станиц будет жить память о наших предках, радением и подвигом своим сделавших эту землю русской».

Книга «Фрегат «Паллада»» составлялась прежде всего из путевого дневника Гончарова: «… я набил целый портфель путевыми записками. Мыс Доброй Надежды, Сингапур, Бонин-Сима, Шанхай, Япония (две части), Ликейские острова, всё это записано у меня и иное в таком порядке, что хоть печатать сейчас…» Большую роль в написании книги сыграли и те письма, которые автор посылал из разных точек мира своим друзьям в Россию: многие из них прямо попали в книгу. Вошли в книгу и материалы «Судового журнала», который он вёл как секретарь Путятина. Первоначальное восприятие «Фрегата «Паллада»» современниками определялось прежде всего тем, что книга ощущалась как новаторская, как самое легкое и занимательное путешествие, когда-либо являвшееся на русском языке. Гончаров ломал привычные стереотипы этого жанра. Автор предисловия к отдельному изданию «Паллады», хороший знакомый писателя, И. Льховский видел заслугу Гончарова в легкости, поэтичности и оригинальности: «Классически простое, ясное и веселое, как день, изложение путевых впечатлений и наблюдений человека, одаренного оригинальным умом, поэтическим талантом и глубоко русской природой, всегда найдет ценителей не только в кругу дилетантов, но и в кругу читателей, занятых вовсе не литературными интересами или не сознающих еще этих интересов…» Критик A.B. Дружинин отмечал, что в своих путевых заметках Гончаров «оригинален и национален, оттого его последняя книга читается с великим наслаждением». Современники как будто впервые получали от книги путешествия истинно эстетическое наслаждение — и удивлялись способности автора к легкому непринужденному рассказу, в котором он естественно переходил от жанровых сценок к романтическим пейзажам, от статистических данных к личным переживаниям и воспоминаниям. В 1935 году Б. Энгельгардт писал, что книга занимает свое особое место в истории жанра путешествий и очень трудно подыскать к ней аналогию во всей европейской литературе. И это в самом деле так: Гончаров пополнил известные мировые книги о путешествиях настоящим шедевром!

С большими трудами добирался романист от Иркутска до Петербурга. Дороги, суровый климат, незнакомые нравы — всё это затрудняло путь. Гончаров ехал по зимней Сибири в санях и даже… верхом по бездорожью. Вот бы увидели де Леня верхом на лошади его петербургские друзья! Но Гончаров ничего — не унывал! Лишь ямщики выводили его из терпения. Особенно ему запомнилась станция Жеребинская в Иркутской губернии: «… Там господствует совершенная анархия, на которую я грозил пожаловаться государю императору, потом генерал-губернатору, наконец, самому исправнику. Только последняя угроза и расшевелила ямщиков. Но окончательно подействовали на них волостные старшины, через посредство которых я только и мог получить лошадей…» Гончаров не только с трудностями пересекал Евразию, но и при каждом удобном случе заносил в свой путевой дневник новые записи. Ещё путешествуя, он начал писать свою бессмертную книгу, которая, по его словам, принесла ему только счастье и никаких огорчений!

Снова в столице